Коммунистическая утопия, в полном смысле этого слова. Поразительно! И ведь ничего, существует себе спокойно, и никто из местных не рвётся менять привычные порядки и хапать больше, чем есть у других. Действительно, зачем, если оно одинаковое и всем доступное? Даже дети уже общие…

С женщинами вот только неувязочка вышла и вопиющее неравенство. Но местные почему-то не роптали, это был железный закон: женщина выбирает одного и на всю жизнь, никаких свальных оргий.

Вновь поднимать тему слияния с Ункой было боязно, не заткнёшь же потом, но я рискнула, надо же выяснить до конца. Осторожные расспросы подтвердили: всё только по взаимному согласию и желанию, иначе никакого слияния не получится и даже потомства не будет. Понятия не имею, как это у них работало с биологической точки зрения, если вообще работало, и на чём мoгло сказываться женское несогласие, но — грех жаловаться. Главное, чтобы местные в это свято верили и не рвались проверять.

Пока гуляли, Унка подoбрала мне пару платьишек. Точнее, буквально всучила: тех двух, которые выдал с самого начала Нурий, лично мне было достаточно, негде тут форсить, но с этой особой оказалось проще согласиться.

А вообще удивительное дело. Женщин по пальцам пересчитать можно, мужики почти все — рослые, плечистые, но при этом на меня платье нужного размера найти — совсем не проблема. Ткань, конечно, достаточно эластичная и даёт простор для манёвра, но всё же.

— Может, и тебе наряд найдём? — дежурно поддела я полковника. — Что ты как отщепенец!

— Не нуждаюсь, — отмахнулся начбез.

— Всё-таки стесняешься волосатых лодыжек? — захихикала я.

Гаранин только бросил на меня выразительный хмурый взгляд, но на провокацию не поддался. А жаль, что он так быстро перестал реагировать, дразнить его было приятно.

Все объяснения удивлённого Нурия, пытавшегося одеть начбеза согласно местным традициям, натыкались на стену ярoстного протеста. Мои подшучивания в тот момент, кажется, и вовсе довели полковника до активного термического излучения фотонов в видимой части спектра. Однако Гаранин показал себя настоящим профи: сдержался, никого не убил и в конечном итоге добился-таки своего, то есть получил штаны с рубашкой.

После чего на него совершенно перестали обращать внимание наши учителя. До полного игнорирования не дошло, однако отношение заметно изменилось. Я попыталась расспросить Нурия, что не так с подобной одеждой и теми, кто её носит, но блондин делал вид, что не понимает вопроса. А полковник даже спрашивать не стал: мол, пусть его хоть увечным считают, но надеть юбку, при наличии альтернативы, этo его не заставит.

Как ребёнок, честное слово. А ещё суровый спецназовец с опытом службы на диких планетах!

Впрочем, он же не контактёр, силовик. Видимо, внедрение в чужеродную среду в обязанности Гаранина никогда не входило.

Полковник и сейчас следовал за нами буквально тенью, даром что наряд на нём был весёлого оранжевого цвета. Отстань начбез, потеряйся среди прохожих, и Нурий с родителями этого бы, кажется, не заметили. Я пригляделась к поведению остальных местных и пришла к выводу, что отношение к начбезу действительно стало особенным: аборигены словно бы смотрели сквозь Гаранина, да и сквозь других мужчин в такой одежде, очень немногочисленных, — тоже. Интересно, в чём тут дело? Рабочие комбинезоны вроде бы никого не смущали…

Штаны с рубашками даже раздавали в специальном закутке, отделённом от прочих одёжных завалов. Я попыталась проявить любопытство и выпросить себе похожее, но они даже слушать не стали. Это не для женщин — и всё, и никаких больше объяснений.

Подумав, на конфликт я не пошла и не стала хватать вещи без разрешения. Мало ли как они отреагируют! Понятия «преступность» местные, кажется, тоже не знали, но большой вопрос, до какой степени.

Зато Гаранин в этом ларьке отыскал для себя тёмно-серый комплект вместо своего слишком яркого, чем весьма озадачил наших спутников.

— Почему нельзя? — не выдержал наконец полковник.

— Можно, но…

— Это вредно? Меня в такой одежде убьют? — продолжил допытываться он.

— Нет, но это же… некрасиво! — почти со священным ужасом сообщил Нурий.

— И что? — кажется, такого ответа Гаранин ожидал меньше всего.

— Как — что?! Ни одна женщина не обратит на такое внимания. Ты, конечно, странный и вряд ли кого-то заинтересуешь и так, но… зачем?

Мы с полковником озадаченно переглянулись и совместно насели на блондина. Результат вызвал у меня только истерическое хихиканье, а у начбеза — пару бранных слов.

Мы подoзревали в этой одежде какой-то подвох. Что носят её изгои, преступники, больные, ещё что-то вроде. А всё опять сводилось к взаимоотношению полов. Такие наряды выбирали те, кто по каким-то причинам не мог соперничать за женское внимание. Ну там увечные или генетически дефектные, которые не ощущали в себе стремления к слиянию. И вообще, вдруг женщина захочет оценить, так сказать, товар лицом со всех ракурсов, что для этого, штаны снимать?

— Зар, тебе там маячок не ответил? — шёпотом спросила я, когда мы выходили из одёжного закутка.