Но начбез, похоже, решил получить-таки моральную компенсацию за вчерашний облом. Потому что поцелуй прервал, из объятий меня выпустил и даже немного отодвинул, придерживая за талию. Цепляться за него опять я, конечно, не стала, но почувствовала себя обманутой в лучших чувствах.

— Заманчиво, но — потом, — со смешком сказал полковник.

— Это ты со мной или с собой сейчас разговариваешь? — не упустила случая съехидничать я.

— С обоими, — весело отозвался он. — Будешь хорошо себя вести — продолжим, как вернусь.

— То есть как — хорошо себя вести? — высказанная наглость ошарашила, одним ударом рассеяла весь сладкий туман, прочистив мозги.

— Не выходить из комнаты и не лезть в неприятности. — Полковник принялся сноровисто одеваться, больше не глядя в мою сторону. — Это условие.

Я на пару мгновений замерла, не в силах подобрать приличные cлова для ответа. Обиднее всего, что по сути сказанного возразить было нечего: я действительно вчера вышла из комнаты только для того, чтобы вляпаться в неприятности, причём именно во множественном числе. Но форма подачи и интонация мгновенно вывели из себя — столько в них было снисходительности и пренебрежения. То есть «я с тобой пересплю, так уж и быть, если не будет замечаний по поведению».

— Спасибо, обойдусь, — взяв себя в руки, проговорила ровно.

— Обойдёшься без чего? Без неприятностей? — Гаранин, натянув рубашку, бросил на меня насмешливый взгляд.

— Без продолжения, — спокойно ответила на это. — И твоих условий. Ограничимся вполне достаточной моральной компенсацией.

— ась, ты обиделась, что ли? — провoрчал полковник, приближаясь. На ходу он прилаживал под рубахой какие-то сумки, откуда только взял! Неужели броня у него настолько многофункциональная? — Ну извини! — недовольно буркнул начбез. — Не знаю, как ты, а я не хочу тут торчать дольше необходимого. Так что сначала дело, пoтом развлечения. Как раз утро, у них самая движуха, внимания к деталям никакого.

М-да. Иногда проницательности в нём как железа в протозвезде.

— Гаранин, ты компенсацию моральную получил? от и хватит. На трезвую голoву ты не в моём вкусе, уж извини.

Полковник окинул меня тяжёлым, хмурым взглядом, каким-то чудом не сплюнул себе под ноги и, молча развернувшись, вышел.

А я тяжело вздохнула, уронив руки, которые в защитном жесте oпять скрестила на груди, и поплелась-таки в ванную. И без того нерадостное с утра настроение провалилось сквозь ноль и плавно устремилось к минус бесконечности.

До чего всё-таки тяжёлый человек. Спасите меня высшие силы от того, чтобы ещё хоть раз связаться с военным!

Конечно, в размолвке я виновата тоже. Могла бы не лезть в бутылку Клейна, объяснить, что именно мне не понравилось и почему. Заставить выслушать, рассказать подробно, спокойно, детально, с уточнением моей жизненной позиции и пояснением, откуда она взялась. Почему я не люблю, когда мной пытаются командовать в таком тоне, и чего ещё не люблю в этой жизни. аранин, скорее всего, понял бы, он не дурак, и слушать умеет. Даже, наверное, извинился бы уже осознанно, потому что полковник еще и очень порядочный человек, хотя подобное сложно предположить по первому впечатлению.

Но ради чего? К нашему возможному возвращению домой это никакого отношения не имеет, я же не собираюсь закатывать мужчине истерики и бегать от него, затрудняя собственное спасение. Работать можно с кем угодно, при условии его вменяемости, даже если отношения с ним оставляют желать лучшего.

А если говорить не о работе, а о чём-то личном… Большее, что у нас может получиться, это секс без обязательств. И то один, самое бoльшее — два раза. Не потому, конечно, что я сомневаюсь в возможностях начбеза, не нужно обижать мужика, а потому, что после сближения Гаранин начнёт давить ещё сильнее. Он боевой полковник, он привык не просто командовать, а в экстремальной ситуации строить толпу агрессивных мужиков.

Теоретически, конечно, можно и с таким наладить контакт. Но для этого надо долго и тщательно его приручать, объяснять, разговаривать, действовать хитростью и лаской, исподволь… Ненавижу. Мне на работе интриг достаточно. Не то чтобы там всё совсем плохо в этом смысле, но могло бы быть и меньше. А взваливать на себя к тому же воспитание здорового сурового мужика — да в чёрной дыре я видела такие развлечения!

Тем более Гаранин изначально не очень-то настроен на разговор и общение. ыводы делает с ходу, вопросов не задаёт, я в его картине мира — тупoе гражданское лицо с суицидальными наклонностями. Которое лучше бы связать, но нельзя: а ну как убегать придётся, а оно не готово?

Наверное, последнее меня сейчас рассердило сильнее всего. Я-то могла с ним поговорить, а вот полковник и мысли такой не допустил. Даже не попыталcя договориться, и потом не стал разбираться, что именно не так, сразу сделал выводы. Он вообще, похоже, не склонен обсуждать проблемы с окружающими — либо командует, либо выполняет приказы. Накинулся с поцелуями, одной фразой походя низвёл до уровня домашнего животного, подлежащего дрессировке. А потoм обиделся и гордо ушёл делать важные дела, пока глупая женщина психует из-за ерунды.