В этот раз я решила приготовить лимонное безе и королевскую ватрушку. Надеюсь, постояльцы оценят завтрак. На кухне появился заспанный поваренок. Он быстро понял, что затевается что-то вкусненькое и, схватив корзину, побежал на рынок за свежими яйцами и творогом. Через полчаса Имра вернулся довольный собой. А потом тихонько сел в угол и внимательно следил за моими перемещениями по кухне. Мальчишка и раньше с искренним любопытством наблюдал, как я колдую над тестом или украшаю торты. Помню, в декабре меня охватила нестерпимая тоска по дому, по снегу и новому году. Тогда я впервые напросилась на кухню. Баяр агы, как и круглолицый повар «Проклятого дракона» дядюшка Ян, был резко против моей затеи и всеми силами пытался спровадить из его законного «царства». Помогла хозяйка к моему легкому замешательству. В то время, я считала ее чопорной дамой повернутой на традициях. Имбирные печенья и штрудель стали коронными десертами декабря. Позднее я баловала выпечкой родного мира гостей и работников чайного дома два раза в неделю. Суми сан составила договор, по которому мне причиталась половина выручки как автору рецептов. По этому же договору все мои рецепты становились собственностью чайного дома, а я обязана была сохранять их в строжайшей тайне.

Я выскользнула из кухни, когда появилась первая подавальщица. Готовые пироги и безе вытащит Баяр агы. Перед тем как уйти в свою комнату, зашла к хозяйке. Она ждала меня с новым договором. Я быстро пробежалась глазами по обязанностям исполнителя и поставила подпись. Деньги как обычно хозяйка перевела на мой счет в императорский банк. Этот банк считался одним из надежных в стране, что уже давало гарантии. Но выбрала я именно его по другим причинам, филиалы банка располагались не только на территории Тахо, но и за ее пределами. Разобравшись с делами, направилась собирать вещи. До полудня оставалось три часа. К приезду Конола я планировала все приготовить.

Я осмотрела комнату наверно в тысячный раз, проверяя, все ли взяла? Ничего не забыла? Уезжать было сложно. Я все понимала. Это всего лишь комната, к тому же мне не принадлежащая. И все же за полгода я здесь прижилась, привыкла ко всем. Да не со всеми отношения складывались удачно, но эти недоразумения стерлись из памяти, остались только хорошие воспоминания. Наверное, так устроен человек, что хорошее помнит намного дольше плохого. Из раздумий меня вывел негромкий стук в дверь. За дверью стоял туат. На его губах застыла виноватая улыбка. И вообще весь внешний вид говорил о глубоком раскаянии. И может быть я, простила бы его, но не имела никакого желания. Поэтому молча, сверлила настороженным взглядом. Я не боялась его. Не сегодня. Он больше не имел надо мной прав. Но слегка опасалась.

— Юкари прости меня. Я вел себя как бандит из квартала меченых. Я перешел границу и ты в праве на меня злиться. Угрожать слабой женщине не делает мне чести. Я не знаю, что на меня нашло. Я призываю в свидетели Великую Ану! Да падет кара на меня и моих потомков, если в мыслях моих зло по отношению к дочери ее. И будет праведен ее гнев, если нарушу клятву!

— Эйлив Бран, я не злюсь на вас. Мне достаточно ваших извинений. Клятва лишнее, — сбивчиво пролепетала я, с ужасом взирая на туата, — я прощаю вас.

Клятвы в этом мире несли за собой последствия. А если призывали на свою голову проклятие бога, могла служить смертью клятвопреступнику и его роду. По этой причине клятвы давали редко и в исключительно чрезвычайных случаях. Принять клятву означало принять ответственность за жизнь человека. А я не горела желанием. Поэтому по возможности старалась отбрыкиваться от клятв и долгов. И сейчас туат не оставил мне выбора. Мужчина ожидал, смиренно склонив голову. И его смирение вызвало бурю противоречивых эмоций. От жалости до жгучей ярости.

— Я принимаю вашу клятву, эйлив Бран. Великая мать не оставит своих детей и дар ее не угаснет.

Слова, вырвавшиеся неосознанно доходили как до жирафа. Я никак не могла поверить, что это сказала я. И тут события стали развиваться столь стремительно и бурно, что я не успела среагировать. Туат упал на колени и, припав к моей руке губами, пылко прошептал:

— Милосердие твое безгранично единственная дочь утраченного рода. Добродетель твоя бескорыстна возлюбленная дочь Ану. Прости свой народ. Спаси и принеси благодать на истерзанные земли.

— Эйлив Бран, встаньте! — сгорая от стыда, я выдернула руку и взволновано добавила, — вы меня пугаете.

Он быстро встал и долго, пристально всматривался в мои глаза, затем грустно улыбнулся и мягко произнес:

— Прости, я снова напугал тебя. Прошу позавтракай со мной. Не отказывай сразу. Подумай. Я хочу загладить свою вину. Юкари это очень важно для меня. К моему сожалению, мы не стали друзьями, но я не хочу, чтобы ты считала меня врагом. Мой корабль отходит на закате. До этого времени мне необходимо уладить все дела. Поэтому только завтрак. Я хотел бы расстаться с тобой на дружеской ноте.

— Час не больше. И даже если бы я хотела вас забыть и не вспоминать, не получится. Теперь нас связывает клятва.

Я оперлась на вежливо подставленный локоть и пошла следом за мужчиной. И все время пути меня не покидало ощущение не правильности. Я что-то упустила. Но еще бы знать, что это? Мы расположились на террасе. Я задумчиво смотрела на спокойное, ласковое море. Слабый бриз слегка шевелил листву дикого винограда обвившего столбы террасы. Обдувал разгоряченное лицо и благоухал солнцем, морем и хвойной смолой. Я нежилась от его прикосновений и щурила глаза. Бран заказал завтрак и тоже всматривался в морскую даль. Он грустно усмехнулся и перевел на меня глаза, затягивающие в болотную ряску.