— Холодильник в агентстве? — осторожно спрашиваю я. И все замолкают, глядя на меня с сочувствием.

— Он немного рассержен, — аккуратно начинает Римма Викторовна.

— Без немного, — ворчит Павла Борисовна.

— Зато с "очень"! — констатирует Костик. — Он так орал на Прохора Васильевича, что стены дрожали.

— Что орал? По существу? — допытываюсь я.

— Что у нас не агентство, а проходной двор. Что Прохору можно доверить охранять только курятник. Что эту особу, ну, Сальмонеллу, и пускать нельзя было, — в подробностях докладывает Костик.

— Сначала всё было хорошо, — подключается Павла Борисовна. — Александр Юрьевич посмеялся над заказом Яны Львовны на помолвку. Доверенность даже читать не стал — передал юристам, те подтвердили, что подделка.

— А я говорила! — радуюсь я. — Это, видимо, та доверенность, что на книги была оформлена.

— Но потом Яна Львовна достала какие-то письма из сумочки. Александр Юрьевич ни брать, ни читать не хотел. Она сама начала что-то там зачитывать, а он аж почернел за пару секунд. Ее из кабинета выставил и… — Павла Борисовна вдруг замолкает.

— Что и? — испуганно переспрашиваю я, догадываясь, что ничем хорошим это не закончилось.

— И разнес кабинет, — спокойно заканчивает за племянницу Денис Владиленович.

— Правда разнес или это розыгрыш такой? — не верю я Римме Викторовне и даже Денису Владиленовичу.

— Правда, — вздыхает Павла Борисовна. — Я видела: две вазы напольные разбил, и гепарда больше нет.

Огромный керамический гепард стоял в кабинете Хозяина с незапамятных времен. На нем, между прочим, стояло клеймо английского королевского фарфорового двора.

— Да что за письма такие это были? — допрашивает меня Димка. — Вспоминай, старуха, пока тебя, как гепарда, на мелкие кусочки не покоцали.

Все снова молча смотрят на меня. Но теперь осуждающе.

— Ниночка не может быть в это замешена, — строго журит всех Дарья Владиленовна. — Я же говорю, каверза это.

— Значит, разберется Хозяин постепенно, — обнадеживающе говорит Римма Викторовна. — Остынет и разберется.

— А я уже говорила нашей Ниночке, что это весьма увлекательно — не уступать мужчине, — вдруг вспоминает Дарья Владиленовна и мечтательно улыбается чему-то своему.

— Ага! — ворчит Димка. — Он за поцелуи с Генкой из нее Муму сделал, чуть не утопил.

— И за платья с юбками если не жизнью, то здоровьем рисковала, — явно насмехается Костик.

— Предатели! — обзываюсь и обвиняю я. — Зачем всё рассказывать, людей шокировать?

— Ниночка! — ласково смеется Дарья Владиленовна. — Неужели вы думаете, что мы всё это сами не видим?

— Да уж! — улыбается мне материнской улыбкой Павла Борисовна. — Мы все только фон, декорация для развития ваших отношений.

— Каких отношений?! — обиженно кричу я. — Вы ничего не знаете! Тут такое! Я и половины честно рассказать не могу!

— И не надо! — поправляет усы Денис Владиленович. — Не наше это дело. Вы молодые, развлекайтесь.

— А Хозяин где сейчас? — спрашивает Димка. — Когда Нинку душить придет? Сегодня просто футбол с испанцами. Мы ее по очереди караулим или все вместе?

— Можешь сегодня свою очередь пропустить! — разрешает Павла Борисовна. — Сегодня Карповы на дежурстве.

— А где твой Дежурный, который Матвей? — вспоминает Димка. — Давайте на него Нинку сдадим. Ему в кайф будет.

— Он ренегат, как оказалось, — говорю я, сглатывая слезы благодарности. — Отступник и изменник.

— На Холодильника работает? — догадывается Димка.

— Нет. Не работает. Он просто самый настоящий друг, — честно говорю я. — И никогда ему дорогу не перейдет. Хотя до вчерашнего дня собирался. Поэтому и обзываюсь. Так… Для красного словца.

— Так где Хозяин? — не унимается Димка.

— Александр Юрьевич уехал, никто не знает куда, — докладывает Римма Викторовна. — Но и Николай, и Евгений здесь.

— Странно, — пожимает плечами Костик. — Это ж его личная охрана. Неужели опять к тебе приставил?

— Не должен, — удивляюсь я, чуть не проболтавшись про одиннадцать дней.

Вскакиваю и бегу в комнату охраны здания. Прохор Васильевич и Николай пьют кофе.

— А где Евгений? — спрашиваю я вставших с места при моем появлении мужчин.

— На крыльце, — отвечает мне Прохор Васильевич, странно на меня глядя.

Бегу на крыльцо. Евгений неподвижно стоит и смотрит на аллею. Просто памятник герою охранного труда.