— Издеваетесь? — теперь горько усмехаюсь я.

— Совсем чуть-чуть… — грустно улыбается Холодильник и спокойно добавляет. — Значит, всё остается на своих местах? Я богатый жених, вы довольная невеста.

— И жених, и невеста должны быть счастливыми, — слабо сопротивляюсь я.

— Кто ж виноват, что для вас счастье в другом? — осматривая меня сухим, колючим взглядом, скептически спрашивает Холодильник.

— Не надо утрировать! Вы сами это придумали! Вам никто руки не выкручивал! — возмущаюсь я, избегая его взгляда. — Сегодня я предложила вам прекрасный выход!

— Он не устраивает меня! — строгому, резко очерченному лицу Холодильника позавидует любой скульптор. — С недавнего времени, госпожа Симонова-Райская, с легкой руки кого-то там, наверху, свою жизнь я представляю только с вами. Поэтому у нас есть, надеюсь, три-четыре десятка лет, чтобы полностью раствориться в этом взаимном чувстве.

— Во взаимной неприязни?! — не верю я собственным ушам. — Зачем? Это мазохизм какой-то! Так не бывает!

— Почему не бывает? — и снова эта циничная улыбка. — А мы?

Холодильник заводит машину, и через сорок минут мы уже у дверей моей квартиры.

В пути мы не разговариваем, и Холодильник даже не смотрит на меня. Негромкая музыка доносится из радиоприемника, как будто в насмешку звучит песня о странной любви-нелюбви.

Снова нет вестей,

И с Богом нам не вымолить и строчки.

Не найти чернил.

Мир теперь ничей,

Мы держим оборону в одиночку

Из последних сил.

Он не отказывается от меня и не принимает моего отказа. Его не отталкивают ни моя меркантильность, ни моя "правда" про фальшивый дневник. Его вообще ничего от меня не отталкивает!

Сверху вниз

Смотрит небо в отражение страниц,

Мы с тобой в одной вселенной

Не нашлись.

Странно… Но мои недавние страхи, не дающие мне спокойно спать, сейчас, в эти минуты, ко мне не возвращаются. Сумасшедший дом… Но я сижу на заднем сидении автомобиля Холодильника и представляю себе, что могло бы быть, если бы я сразу ответила согласием на его предложение о замужестве?

Меркнет свет, и города лежат в пыли.

Что нам делать этой ночью?

Мир объят любовью и ненавистью,

Ветер пахнет кровью, я жду новостей.*

Холодильник провожает меня до самой двери. За руку больше не берет. Просто идет сзади, как конвой. У дверей разворачиваюсь к нему лицом.

— До свидания, — негромко говорю я, пытаясь не встретиться взглядом.

— Первая неожиданность! — усмехается Холодильник. — Моя девушка первая предлагает свидание. Сразу соглашусь. Вдруг вы второй раз не предложите? Предлагаю сразу завтра.

— У меня есть условие… — робко начинаю я.

— Как?! Еще одно?! — Холодильник осторожно поднимает мой опущенный подбородок и насмешливо смотрит прямо в глаза. — Не много ли? И все мои деньги, и еще какое-то условие?

— Да! Условие! — уже значительно смелее отвечаю я, ощущая, как от прикосновения пальцев Холодильника к моему лицу кожа тает и плавится, как холодное мороженое, к которому приложили горячую ложку.

— Даже любопытно! — Холодильник проводит большим пальцем по моему подбородку. — У меня, кроме меня самого и моего бизнеса, больше нет ничего, что могло бы вас заинтересовать.

— Это условие совершенно легко выполнить, — обещаю я, для верности честно распахивая глаза.

Холодильник ныряет в мой взгляд так по-настоящему, так осязаемо, что я чувствую тот миг, когда он начинает почти задыхаться от такого резкого и глубокого погружения. Но ему хватает сил пошутить перед тем, как задохнуться:

— Зачем вам то, что выполняется легко? Это невыгодно, ведь вы можете получить больше.

Холодильник прижимается горячими сухими губами к моей шее, и у меня подгибаются ноги. Меня крепко подхватывают за талию и прижимают к себе в каком-то отчаянно безнадежном порыве. Губы Холодильника прокладывают трепетную дорожку по всей длине шеи к уху, щеке. Дрогнув, раскрываются мои губы, но в губы меня Холодильник не целует. А говорит в них, словно пьет мое дыхание:

— Чем могу услужить еще?

— Никаких помолвок в нашем агентстве! — выкрикиваю я неадекватно ситуации, тихой, нежной, почти деликатной.

— Нужно поклясться? — контрастным шепотом спрашивает Холодильник и кладет мою правую ладонь на свое сердце. — Клянусь! Никаких помолвок в моем агентстве! Довольны?

— Почти… — отвечаю я, чувствуя, как глухо бьется под моей ладонью его большое сильное сердце.

— Ваша алчность не знает предела! — ласково упрекает меня Холодильник. — Неужели вам нужно что-то еще?

— Я имела в виду, что быть довольной не могу. Всё идет не так, как… мне бы хотелось, как я себе представляла раньше… — пытаюсь объяснить я.