— Петер, погуляй еще, — сказала ему Аннет-Лилиан. — Но будьте с Эриком поблизости.

— Мне меньше работы, — фыркнул тот.

Ламповый свет облизал его затылок и плечи перед тем, как он скрылся за стеллажами. Рамбаум, наклонив голову, дождался стука двери.

— Он вышел, Дитрих, — сказала Аннет-Лилиан.

— Да, тогда приступим, — Рамбаум потер руки. — Господин Фодер… Людвиг, часть моих вопросов, наверное, покажутся вам дикими, но я прошу обстоятельно и вдумчиво отвечать на все.

— Хорошо, — сказал Искин.

— Лилиан, прошу, — сказал Рамбаум.

Не вынимая сигареты изо рта, женщина заправила новый лист в пишущую машинку. Рамбаум поправил свет.

— Имя? — спросил он.

— Людвиг Фодер, — ответил Искин.

Аннет-Лилиан занесла и вопрос, и ответ. Клавиши стучали громко. В машинке что-то дребезжало.

— Номер в опытном блоке Киле?

— Третий.

— Сколько еще было номеров?

— Кажется, девять или десять.

— Были ли вы знакомы с Карлом Плюмелем и Акселем Веттингом?

Искин задумался.

— Вы о номере первом и номере втором?

— Да.

— Я не знал их фамилий. Мы мало общались. Я знал только имена.

— Вы знали, что Карл Плюмель был умственно отсталым человеком?

— Да.

— Тем не менее, Рудольф Кинбауэр его очень выделял, — сказал Рамбаум. — У него были комфортные условия. Игрушки.

— Он работал над юнит-технологиями, насколько я знаю, — сказал Искин. — Кажется, проверял перфокарты.

Аннет-Лилиан перестала печатать.

— Дебил — инженер? — повернула голову она.

Рамбаум проигнорировал ее вопрос.

— Вы видели, как он работал с юнитами?

— Карл? Нет. Кроме Карла в особую зону мог заходить только Кинбауэр.

— А его помощники? Ральф или Марк?

— Никто.

— А Вальтер?

— Никто. Ни Вальтер, ни Эрих. Ни Ральф с Марком. Никто.

— Получается, в той зоне, кроме Кинбауэра и Плюмеля, никто никогда не появлялся.

— Да, Кинбауэр говорил, что там находится сердце проекта.

Рамбаум помолчал. Несколько секунд он покачивался на стуле взад и вперед, набирая все большую амплитуду.

— Людвиг, — наконец сказал он, — а вам не казалось это странным?

Искин незаметно попробовал натяжение веревки.

— Нет, — сказал он, — мне это и сейчас не кажется странным.

— Почему?

— После работы Карла всегда появлялись рабочие юниты, которыеуже испытывались на нас.

— То есть, там делались прототипы? — уточнил Рамбаум.

— Наверное. Небольшие партии.

— Значит, там должно быть… я не знаю, какое-то производство… механизированная линия… Ну, по логике.

— Возможно, — согласился Искин.

Рамбаум пожевал губами. Аннет-Лилиан отстучала последний ответ и вытянула лист из каретки.

— Первый, — сказала она.

— Хорошо, — кивнул Рамбаум. — Продолжим. В чем заключались ваши функции, Людвиг?

Аннет-Лилиан, затушив сигарету, придвинулась к пишущей машинке. Защелкали литеры, оставляя отпечатки на бумаге.

— Кинбауэр называл нас испытательными стендами, — сказал Искин.

— То есть, вы тестировали юниты? Я верно понимаю? — спросил Рамбаум.

— Да. Первые партии были мои и Акселя. Модификации тоже.

— Как это происходило?

— Меня фиксировали ремнями на стуле или в кровати (это делали Ральф и Марк, реже Вальтер с Эрихом), потом Кинбауэр…

— Лично?

— Да, только он. Он вводил мне через шприц колонию, растворенную в витаминном коктейле. С Акселем, я думаю, было также.

— В вену на руке?

— Чаще всего. Редко он колол в подключичную или яремную вену.

— Зачем?

— Я не уверен. Возможно, это было как-то связано с возможностями быстрого формирования колоний в отделах головного мозга.

— Угу…

Рамбаум, наклонившись к столу, перечитал текст в каретке.

— Скажите, — повернулся он к Искину, — мне интересно, что из себя представлял витаминный коктейль?

Искин усмехнулся.

— Господин Рамбаум, вы разговариваете с заключенным. Не с научным работником и не с Кинбауэром. Все, что я могу пояснить, с большой вероятностью не является достоверной информацией, поскольку она почерпнута из того, что говорил нам Кинбауэр, и того, что сложилось в моей голове позже. Рудольф Кинбауэр объяснял нам, что это витаминный коктейль с микроэлементами для строительства колоний. Но что это было на самом деле, я сказать не могу.