Но это, пожалуй, к нашему делу не относится.

— Согласна.

Аннет-Лилиан затянулась, сбила пепел в коробочку и заправила в пишущую машинку новый лист.

— Хорошо, — оглянувшись на нее, сказал Рамбаум, — продолжим. Итак, Людвиг, информацию о развитии колонии вы получали посредством тестов и зрительного текста.

Искин кивнул.

— Да.

— Меня интересует вот что. Другие пациенты, если можно так выразиться про находящихся в Киле заключенных, они тестировали те же партии юнитов, что и вы, или Кинбауэр каждому давал что-то свое?

Под ожесточенный стрекот клавиш Искин вздохнул.

— Я же сказал, первые партии всегдапредназначались мне и Акселю. Последующие доводились остальными.

— Почему? — спросил Рамбаум.

— Возможно, мы с ним были более восприимчивы. Или же вероятность отторжения колонии у нас была меньше, чем у кого-либо еще. Я не могу сказать ничего определенного.

— Разве Кинбауэр вам не объяснял?

— Он говорил, что мы с Акселем находимся на одной волне с юнитами.

— Как это?

— Возможно, наши организмы, мозг как-то способствовали быстрому развитию колоний, — сказал Искин. — По другому я не могу интерпретировать его слова.

— Угу, — сказал Рамбаум. — И насколько я понимаю, Кинбауэр испытывал на вас несколько разновидностей юнитов?

— Да. Было четыре основных программы.

— Четыре?

— «Солдаты родины», «Саботаж и тревога», «Материнство». Четвертая — универсальная, общее подчинение, орднунг-юниты.

— В целом, по докладам Рудольфа я знаком с каждой программой, — сказал Рамбаум, погладив шляпу на коленях. — В свое время они вызвали подлинный фурор в фольдстаге на закрытом заседании партийного комитета. Но все же, Людвиг, как вы могли, например, участвовать в программе «Материнство»?

Аннет-Лилиан придвинулась к столу.

— Да, это было бы интересно услышать, — сказала она.

Ее голос был полон скепсиса.

— Это просто, — сказал Искин. — Вальтер или Ральф фиксировали, что колония развернута в необходимом месте, вот и все. У нас не было в Киле женщин. Кинбауэр планировал тестировать «Материнство» на девочках четырнадцати-пятнадцати лет.

Аннет-Лилиан хохотнула.

— А я уж подумала, что заключенных мужского пола заставляли тужиться и рожать.

— Программу пытались внедрить в школах, — сказал ей Рамбаум. — Лет восемь назад.

— У Кинбауэра было много планов, — сказал Искин. — Он договаривался о вакцинации ряда школ. Но точных цифр я не знаю.

Рамбаум кивнул.

— Я знаю. Кляйнфольд-шуле и Рисбах-шуле. И поверьте, Людвиг, я до сих пор с отвращением вспоминаю, как с воодушевлением смотрел на девочек, которых кололи первыми коктейлями Кинбауэра. Я говорил им: «Материнство — это здоровье. Это быстрая и безболезненная беременность. Это крепкий плод. Это отсутствие патологий».

— А на самом деле? — спросила Аннет-Лилиан.

Рамбаум двинул шеей, словно ему стал жать ворот пальто.

— У двух из тридцати были выкидыши. Одна оказалась бесплодна.

— Должно быть, время действия… — сказал Искин.

— Вот! — громко произнес Рамбаум под стрекот клавиш. — Вот еще один и очень важный вопрос! Как раз про время действия. Скажите пожалуйста, Людвиг, какой срок существования был положен юнитам?

— В неактивном состоянии — около пяти лет, — сказал Искин. — Так нас заверял Кинбауэр. Дело в том, что за пять лет растворяется оболочка, в которой находится латентное ядро колонии, и на нее реагирует иммунная система организма.

— А в активном?

— От нескольких часов до года.

— И иммунная система уже не реагирует?

— Я не знаю, — сказал Искин. — Должно быть. Когда колония развивается, она уже воспринимается как часть организма.

— С чего вдруг?

Искин пожал плечами. Ответа у него не было. Кинбауэр об этом говорил обиняками, путаясь, и не очень уверенно.

— Ну, хорошо, — Рамбаум прищурился. — А почему такой разброс?

— Наверное, все зависит от программной цели колонии.

— Но, как я понимаю, те же орднунг-юниты должны были бы находиться в теле человека бессрочно.

— Это было в планах.

— Вы представляете себе возможным такое?

— По замыслу Кинбауэра юниты должны были получать питательные вещества и строительные материалы из крови и клеток человека.

— Чудесно! — воскликнул Рамбаум. — Видит Бог, у Кинбаура было бы большое будущее на литературном поприще!

— Опыты велись, — сказал Искин.

— Это понятно. Опыты велись, Европа дрожала. А что вы скажете насчет многочисленных версий, Людвиг?

— Кинбауэр варьировал скорость и этапы развития колонии, ее внутренние процессы, сроки жизни, конкретизировал задачи. Новые версии выпускались чуть ли не каждую неделю.