Вечерний луг зеленых степных злаков пестрел разноцветными мелкими цветами, пах пряными травами и был полон зудящим звуком висевших над ним комаров. Где-то вдали раздавался хор лягушек. Только сейчас Ирвен почувствовал, как холод, сжимавший его сердце, отпустил свою ледяную хватку. Кони перешли на шаг и вынесли их к широкому лесному озеру. Вдоль берега, поросшего склонившимся до земли узколистным лохом, извивалась тропинка. На другой стороне пруда горел одним глазом темный, наполовину сложенный из камня, наполовину из потемневшего дерева дом. Лошади как по команде потрусили на этот огонек и остановились у двери. Пока всадники сомневались, спешиваться им или нет, дверь открылась, и на пороге показалась маленькая, хорошо сложенная женщина с темно-красными волосами, одетая в очень старомодное коричневое платье. Она казалась бы молодой, если бы не уставший взгляд серо-зеленых, блестевших голодным блеском глаз. Внимательно всмотрелась в путников...

— Кто такие и куда путь держите? — ее голос был неожиданно низок и глух.

Из открытой двери потянуло запахом жареной рыбы. Ирвен спешился перед женщиной.

— Люди Севера мы. Путь держим из Вандервилля в Арут. Не позволишь ли переночевать у тебя? Встретили мы в дороге путника, который напугал нас. Кони понесли, и мы сбились с пути.

— Что ж, — хозяйка словно соображала что-то, пристально их разглядывая. — Давно у нас с муженьком гостей не было. Не привечаем мы особо странников... Ну ладно, оставайтесь. Привязывайте ваших лошадей в хлеву с козами, что позади дома. Дверь я открытой оставлю.

Ирвен помог Эрику снять сумки. Они завели коней в примыкающий к дому низенький хлев, в котором в уже наступившей темноте виднелась дюжина коз. Лошади вели себя смирно, а козы заблеяли, встретив непрошеных гостей. Оставив животных и плотно закрыв дверь, путники вступили в избу.

Маленькая прихожая была полна бочек, удочек, каких-то палок. Пол устлан сеном, вход в горницу полуоткрыт. В освещенном очагом полукруге, у стола, на котором стояла сковорода с прожаренными до коричневого цвета мелкими рыбешками, сидел человек. Когда он повернул голову в сторону поприветствовавших его Ирвена и Эрика, вошедшие приросли к полу. У сидящего была кабанья голова, возвышающаяся на обычных человеческих плечах и покрытая сверху сплетенной из соломы широкополой рыбачьей шляпой...

Фада отставил левую ногу, опершись ею о широкую горизонтальную ветку дуба, и как мог получше и понадежнее разместился на раскинувшемся дереве, чтобы безболезненно для тела провести немало часов в ожидании. Весь превратился в слух.

День разгорался, но здесь, в плотном кружеве темно-зеленой листвы, царила тень. Охотник с удовольствием вдыхал запах чащи. Лес был для него домом. Он проводил в нем часы, выслеживая зверя. Любил бродить в зарослях, наслаждался чувством единения с деревьями, любил замирать в развилке ветвей в засаде, сливаясь с корой, как будто сам был одним из дубов. Ласково погладил потрескавшийся ствол. Время растворилось в зелени листвы...

Фада распластался на сплетенных ветках, выбрав под собой пространство, чтобы быстро и бесшумно упасть на спину ожидаемому внизу всаднику. Птицы привыкли к нему, растянувшемуся неподвижно, словно он сам стал частью дуба. Дятел даже попрыгал по кожаной штанине, попробовав клюнуть крепкий сапог такого же цвета, как и кора дерева. Маленький королек подскочил прямо к каштановой бороде и заглянул в глаза, пропищал что-то. Фаде вдруг показалось, что птичка предупреждает его о чем-то. Тонкий слух уловил звук приближающегося животного, идущего размашистой рысью. Животное было меньше лошади, но крупнее волка. Охотник опустил голову из ветвей. Неожиданно потянуло нездешним холодом...

На склоне холма, куда поднялись Ирвен и Эрик, появился большой бежевый пес, понюхал воздух, застыл с поднятой лапой. Попытался спуститься и вдруг словно грудью наткнулся на преграду. Как будто что-то не пускало его — невидимое, но непреодолимое. Собака отступила и оглянулась. На вершину поднялся человек в очень старой одежде, словно присыпанной землей, с белеющим за спиной луком. Его широкополая шляпа была низко надвинута на глаза. Охотник повел головой, словно обозревая участок леса, и пошел вдоль невидимого препятствия, на которое продолжал наталкиваться его пес. Так они и шли вдоль чего-то, что не давало им спуститься с холма, прошли вдоль его гребня и скрылись в зарослях.

Фада почувствовал, что волосы зашевелились у него на голове: собака и человек не примяли трав, по которым прошли. Ему показалось, или подул ветер в ту сторону, куда удалилась странная пара? Пронеслись, влекомые наземным ветром, березовые листья, исчезло ощущение холода... Не уснул ли он? Немного погодя услышал топот копыт приближающейся лошади, позволил телу повиснуть, зацепившись кистями и стопами за ветви, перенеся вес над намеченной точкой на тропе внизу.

Топот копыт приближался. Игреневая лошадь с всадником резвой рысью неслась по дороге. Охотник точно рассчитал время и точку падения и упал на наездника, сбив его с коня. Они покатились по траве, зацепившись за колючий куст ежевики. Фада почувствовал, что тот, на которого он упал, не слабее его и, вероятно, ловчее. Он сжался в комок, и рыцарь соскользнул с его спины, оказавшись на земле перед ним. И понял, что совершил непростительную ошибку, недооценив ловкость противника. Увидел приближающееся широкое лезвие, полоснувшее его по шее. Уже угасающим зрением заметил хлынувшую темно-красную кровь из своего перерезанного горла. И задержался вниманием на этом иссякающем дыхании жизни, прежде чем почувствовал, что проходит в узкое, наподобие игольного ушка, отверстие, потеряв ощущение собственного тела. Мир погас вокруг него, обернувшись мерцающей тьмой...

— Добро пожаловать в Иномирье, брат, — сказал человек с кабаньей головой, повернув ее к Эрику. Мальчик открыл рот, широко распахнул голубые глаза. Хозяин оголил клыки и издал странные звуки ртом. Обратился уже к обоим путникам: — Вы видели Стража?

— Кто такой Страж? Мертвый человек в кожаной одежде? — Ирвен опустился на скамью рядом с хозяином дома.

Спереди рубашка человека-кабана была расстегнута, голова животного переходила во вполне человеческую, заросшую густыми волосами белую грудь.