Уколола ей сердце вязь знакомой брошки, отозвавшись в памяти воспоминанием о жарком мужском теле. Но боли не возникло. Ее одолевал стыд перед старшим сыном. Она вдруг подумала, что жизнь ей стала неинтересна, и подивилась первой мысли — бежать. Зачем бежать? Что спасать?.. Тем более что на севере женщине одной далеко не уйти...

Сидела и смотрела, вдруг потеряв слух, как долго говорит что-то, насупившись, Горий... Домир сделал шаг вперед и начал свой рассказ, обращаясь ко всем присутствующим... Незнакомый шаман едва открыл рот, бросил в ее сторону несколько слов. Видела насупленные, суровые глаза людей и потерянные сына, из которых потоком лилась боль. Когда Свар бросился к ней, опустившись на одно колено и взяв ее за руку, вернулся к ней слух.

— Мама, мама, скажи, что это неправда!

Улыбнулась, выплеснув на него из глаз всю свою неизбывную нежность. Провела ладонью по шелковым волосам:

— Правда, сынок. Спасала я тебя. И не жалею о содеянном... Жалею только, что условие не так поставила. Надо было не лекарство волшебное для тебя, а состав просить, чтоб самой травы суметь собрать...

— Мама, мама... Родная матушка моя, что же ты натворила, — поник головой юноша.

Она была снова глуха к тому, что говорили люди, позволив себе последнюю материнскую ласку — провести по волосам сына тонкой ладонью, перебрав нежные пряди. Услышала лишь последнюю фразу: «До новостей из Валласа о судьбе рыцарей сидеть тебе плененной. Если живы правители Севера, они сами скажут тебе наказание. Если встретили смерть свою, на сходке люди решат, что делать с тобой».

Мира встала, выпрямилась. Увидела, как Горий сбивает замок с двери напольной, ведущей в подвал, и закрыла глаза, поняв, что обнаружится сейчас и другое ее преступление. Несколько мужчин спустились в подполье, раздался звук открываемых дверей...

Мгновения превратились в вечность, пока ждала, что сейчас будет. Все никак не могли отворить замок заветной двери... Но вот услышала раздавшиеся крик и шум. Увидела, как появилась в проеме пола русая голова Дория. Не опустила взгляда перед обращенными на себя ненавидящими глазами мужчины, вынесшего почти высохшую мумию человека. Но тело, лежащее на его руках, было живым. И на белом-белом лице сияли синие-синие глаза...

Последним видением ее вольной, прежней жизни стал силуэт огромного ворона, появившегося в пролете окна. Птица наблюдала все происходящее в тереме, как будто была человеком...

Как спустилась она в подвал? Кто собрал и принесли ли с ней какие-то ее вещи?.. Кто касался ее?.. Как будто туман окутал Миру, и ничего она не понимала, пока не закрылась перед ней тяжелая дверь. И только тогда женщина почувствовала и холод стен и пола, и сырость плесени, и запах испражнений, ударивший в нос. Мир вокруг нее обернулся тьмой...

За столом в горнице сидели шаман и Горий. Вдоль стен прижались спинами к бревнам люди. Комната вместила всех взрослых, живущих в поселении. За стенами избушки шумел несильный дождь. Сумрачный день вливался последним блеклым светом в створки окна и открытый дверной проем. Пахло скошенными травами и влагой.

— Ты, Домир, пойдешь в Валлас, — говорил Горий. — Не останавливайся у крайних замков. Постарайся увидеть и услышать все, что в твоих силах. Собирай все слухи, которыми полнится земля. Спуститься тебе придется до самого Вандервилля, так что приготовься к дальней дороге. Береги себя! Мало у нас людей, и еще меньше равных тебе, чтобы снова послать человека, если не вернешься ты... Узнай достоверно судьбу рыцарей. Разведай, что происходит в стране. Сильно не выпячивайся, чтобы удалось тебе быть незаметным. Выдавай себя не за человека Севера, а за жителя пограничной территории Валласа и Арута. Все ли тебе понятно?

— Понятно, — кивнул головой Домир. — А если будут новости уже на выходе из Сумеречного Леса, не нужно ли вести вам сразу же привезти?

— Разрешите мне спуститься с ним до земель графа Бена, — вдруг раздался тонкий голос, и на середину избы вышла маленькая женщина.

Все глаза устремились на Паску. Лицо Домира посветлело, и потеплел его взгляд.

— Уже будет там что-то известно. Какие-никакие, а слухи туда доходят. Я вернусь и расскажу их, а спутник мой пойдет дальше. Да и меньше подозрений вызовут два человека. Выдадим себя за мужа и жену, — щеки говорящей женщины порозовели. Она встретилась глазами с молодым охотником и одарила его лаской из-под полуприкрытых век.

— Хорошо, — серьезно кивнул головой Горий. — Согласен ли ты взять Паску попутчицей?

Домир наклонил голову в знак согласия, но ничего не сказал, лишь взглядом приласкал молодую женщину, тут же отступившую назад вглубь избы. Последний дневной свет быстро иссякал, уступая место длинным сиреневым сумеркам. Горий тоже отошел к стене, оставив шамана за столом одного. Кхах запел и поднял в руке костяную отполированную полусферу, сделанную из черепа горного северного козла. Начал водить над ней рукой с кистью, сплетенной из конских волос... И потек туман над костью, образуя причудливые силуэты...

— Живы рыцари, — говорил шаман. — Не все живы, но держится еше в мире этом кровь северных правителей... Простерла смерть руку над ними и не отпускает. Спасутся двое... Один из них — потому что взял в свою жизнь оборотня. А другой уже ушел далеко, ускользнул с опасной стези, уготованной им всем...

— Кто спасется, можешь сказать? — подал голос Горий.

— Спасутся моряк и воин, — Кхах мотал кистью, пел, разглядывал невидимое.

«Ирвен», — пронесся шепот в избушке.

— Ирвен, — эхом отозвался Горий, — он один моряк. А воины все они. Кто спасется?