— Слезай. Впереди мост, он наполовину разрушен и очень узкий. Я проверил, одни перила хорошо держатся. Переходи через него на другую сторону речки. Постарайся не упасть. Тут неподалеку должна быть избушка. По идее, в ней никто не живет. Будет хорошо, если ты ее найдешь и войдешь внутрь.

— Я могу тебе помочь?

— Нет. Старайся не мешать.

Граф был, как всегда, резок, но Кавада не обижалась, все больше и больше убеждаясь в их с министром полной бесполезности в походных условиях. Она даже подумала, что на месте Тариса не стала бы ее с собой брать. Женщина смогла разглядеть маленький бревенчатый мостик и перешла его, крепко держась за единственное бревно, выполняющее функцию ограждения с одной стороны. В спину ее неожиданно толкнули — это был Верон.

— Извините меня, — министр не терял своей обычной вежливости.

— Нам бы отойти сейчас подальше от моста, чтобы не мешать графу с Зогом переводить лошадей. Он сказал, что где-то здесь должна быть избушка... Давайте постараемся ее найти, чтобы хотя бы не путаться у них под ногами.

Они разошлись в разные стороны, стараясь не упасть. Кавада со сжимающимся сердцем слышала, как Тарис кричит на коней и хлещет кнутом. Она не представляла, каким образом ему в этих условиях удастся перевести лошадей через реку. Подумала, что никогда не видела своего любовника таким нервным.

Женщина заметила избушку первой, позвала Верона, и им вдвоем удалось нащупать и открыть дверь. Здесь уже вообще ничего не было видно, как будто они провалились в черную пустоту.

— Мы все уже на этой стороне, — услышала громкий голос, заглушающий шум дождя и стон деревьев. — Кавада, вы нашли избушку?

— Да, да, идите сюда, — она пошла навстречу Бену и сразу наткнулась на нечто, что могло служить коновязью. Вверху было какое-то покрытие, капли дождя почти не проникали внутрь. Задержалась под дождем, принимая у Тариса седельные мешки. Заняло много времени разобрать их, часть вещей совершенно вымокла.

Им удалось разжечь огонь в печи — в избушке оказался небольшой запас поленьев. Принести новые дрова из-за дождя не представлялось возможным. Зог достал еду: солонину и сухой сыр. Бен вышел и вернулся с кожаной флягой, полной воды. Они развесили мокрую одежду вокруг большого каменного очага, и мальчик отдал Каваде свое сухое белье. Оно было маленьким и коротким, и сейчас граф рассматривал ее, задумчиво греющую руки у очага, как будто не узнавая. Верон тут же завернулся в подмокший плащ и захрапел.

— Тарис, нам надо поговорить, — прошептала Кавада, наконец решившись заговорить о том, что мучило ее всю дорогу. Бен поднялся, придержал дверь, чтобы женщина могла выйти, и увлек ее подальше от дома, к коновязи. — Тарис, ты меня заставил поклясться, что как только я узнаю, кто будет третьим — третьим правителем, — я тебе тут же скажу.

Он, ничего не говоря, шагнул к ней вплотную и взял ее за подбородок. Кавада чуть замешкалась:

— Ты... третьим правителем будешь ты.

— Рассказывай все, подробно.

— Я не знаю, что тебе рассказать... Ты уже все знаешь — будут три правителя, я тебе говорила.

— Что изменилось за последний день?

— Ты мне сказал дату своего рождения.

— Но я не заметил, чтобы у тебя было время сделать расчеты. Обычно ты сидишь за вычислениями несколько дней.

— Я их уже сделала... раньше.

— Но раньше ты ведь не знала даты моего рождения?

— Я вычислила ее для Варга. Эту же дату сказал мне ты.

Они постояли некоторое время.

— А почему ты решила, что я... буду править? В этот день могло родиться много людей, — у графа был какой-то совершенно неуверенный голос.

Кавада подумала, что никогда не слышала у него такой интонации.

— Вы братья, близнецы.

— Мы совершенно не похожи.

— Он был рабом-гладиатором двенадцать лет, это состарило его. По твоему... — она опять замешкалась, как будто ей трудно было это говорить, — по твоему лицу вообще непонятно разобрать черты. Но вы — братья-близнецы, Дэв и Тимур.

— Кто тебе сказал? — Тарис сделал еще шаг и прижал ее всем телом к врытому бревну, поддерживающему навес.

— Я догадалась.

— Не ври.

— Клянусь! — Кавада почувствовала, что его пальцы вот-вот проткнут ей щеки, и сделала попытку освободиться.

— Я тебе не верю.

 — О, Тарис! Кто мне мог сказать? Никто ничего не знает!

— Неправда! Верон знает. Во всяком случае, про меня.

— Если ты меня сейчас не отпустишь, завтра у меня на лице будут синяки от твоих пальцев. Как я могу тебя убедить? Ни Верон мне, ни я Верону ничего не говорили. Я вообще не имею привычки разговаривать с кем-либо о тебе.