Туранчокс хмурится - следующая вспышка настолько ослепительна, что после нее кажется, будто наступила темнота.

И тут в атмосфере начинается бурная реакция. Словно бушуют смерчи, сворачивается воздух, небо пересекают молнии, на землю, сгущаясь и смешиваясь с дождем, устремляются грязевые потоки. Видно, как они стекают по стеклам щелей блиндажа.

– Откуда это?
– встревоженно спрашивает Ракан у Виктора.

Виктор на мгновение отрывается от рации:

– Это все скопилось в вашем воздухе. Мы конденсируем примеси плазменными разрядами.

Слышно, как по крыше блиндажа хлещут потоки грязи. Такой же грязевой дождь хлещет и по окрестным холмам. Ураган, как бы растерявшись, крутит на месте, взвивая сор...

И вдруг сквозь заляпанное грязью стекло блиндажа начинает светить невиданное здесь голубое сияние, оно становится все ярче, и наконец в блиндаж врывается луч солнца. Совсем иного... светлого, радостного солнца. И в свете этого луча совсем не зловеще, а жалко и смешно выглядели маски и противогазы, одежды и шлемы дессианцев.

– Есть очистка!
– радостно по-мальчишески кричит Виктор.
– Есть воздух!

– Виктор, - укоризненно говорит Надежда, не скрывая улыбки.
– Ты на работе.

Она делает вид, что ничего не произошло, и продолжает регистрировать показания приборов.

– Я на работе!
– повторяет Виктор.
– Я на работе! Он распахивает дверь блиндажа, и внутрь сыплется сор и земля. Дессианцы жмутся к стене навстречу им бьет яркий солнечный день. Виктор выскакивает наружу. Над планетой голубое небо. Посреди этого голубого сияния, неподалеку от сверкающего солнца, висит тарелка "Астры".

– У меня хорошая работа!
– кричит Виктор, сбрасывая шлем скафандра и распахивая руки голубому небу.

Туранчокс один. Нервы его не выдерживают. Он бьет кулачком по столу, и бинокль летит в угол кабинета. Нажимает кнопку вызова.

– Торки!
– почти кричит он.
– Торки! Ты слышишь меня? Торки!

– Слышу, Сикки Туранчокс, - отзывается тихий голос.
– Вы видели? Это потрясающе.

– Я все видел. Как я и думал, у них все получилось. Но это еще не конец. Теперь нужно, чтобы получилось у нас. Ты понимаешь? Времени в обрез...
– Туранчокс берет себя в руки и привычным ласковым голосом добавляет: - И учти, миленький, что голубое небо очень вредно для глаз... Действуй!

– Слушаюсь, - откликается Торки.

Туранчокс оглядывается на голубое небо за окном и добавляет тихо, сам себе:

– Скорей, скорей!

Виктор стоит посреди залитой солнцем равнины. Нет, она не стала красивее, хотя и приобрела новые цвета. Чувствуется несоответствие ясного солнечного неба недоброму мертвому миру Дессы.

Одинокая маленькая тучка выползает на небо, и начинает сыпать легкий серебряный грибной дождик.

– Что он делает?
– говорит в ужасе Ракан, глядя на Виктора и хватая за рукав Степана, который стоит вместе с дессианцами в толпе, сгрудившейся у выхода из блиндажа.

Волосы Виктора треплет свежий ветерок, и он подставил лицо дождю.

– Что он делает?
– в ужасе повторяет Ракан.
– Это же кислота! Это вредно.

– Это самый настоящий дождь!
– кричит Степан, выбегая наружу и тоже срывая маску.

– Дышать все-таки трудно, - говорит ему Виктор.

– Ничего!
– кричит Степан.
– Мы посадим здесь леса! Мы посадим много лесов! И на всей планете будет чистый воздух!

... В блиндаже, рядом с Надеждой, которая единственная из землян осталась у приборов, стоит Лий. Он издали смотрит на солнце. Рука его на перевязи.

– Я никогда не видел такого света. Это не вредно?
– спрашивает Лий.

– Куда вреднее жить под землей, - говорит Надежда, не отрываясь от приборов.
– Выйдите и поглядите, каким должно быть небо.

Лий нерешительно выходит.

Виктор видит приближающуюся к ним Нийю.

– Ну как?
– спрашивает он.
– Кто прав в нашем споре?

Нийя не отвечает. Она смотрит на свою планету и видит не только небо, но и нищету дорогого ей мира, освещенную новым ярким светом.

– Мы посадим леса, много лесов, - повторяет Степан, проследив за ее взглядом.
– Правда, Нийя?

Нийя молчит. Степану хочется сказать ей что-то очень, нежное, хорошее, тем более что под этим светом она вновь его прежняя, земная Нийя. Но замкнутость Нийи беспокоит его, и только ей, очень тихо, он говорит:

– Что-нибудь случилось?
– Он вкладывает всю свою нежность в этот вопрос - Я ведь с тобой...

– Нет, - отвечает Нийя печально.
– Я одна.

– Неправда!

– Я одна... Меня сделали. А оказывается, ни к чему. У меня была цель, и я была уверена, что кому-то нужна. А теперь в чем она?