Вера вздохнула.

— Едва ли моя жизнь была полна праведных трудов.

— Она была полна страданий, — долетело до нее, — Или ваша смерть.

Вера вздернула голову, посмотрев в глаза патологоанатому, но тот не смутился.

— Вы хотели правды, вот она. То, что даровано вам — искупление. Если бы вы ушли сразу же, то утонули бы в водовороте собственных страстей, порожденных горьким опытом. Но кто-то или что-то решило изменить вашу судьбу так же, как мы вступаемся за наших подопечных. Вы обретете здесь то, что сделает вас лучше и откроет дорогу к спасению. Вера, это такой редкий дар видеть, как идет время и не стареть, заботиться и защищать. Вы его оцените.

С этими словами патологоанатом приподнялся, и положил Вере на плечо руку, и только тогда девушка решилась прихлебнуть кофе. Ее взгляд упал на оставленные у порога сумки и ее сегодняшние дела показались девушке в этот миг такими мелочными. Михаил Петрович проследил ее взгляд.

— Вы имеете право на человеческие слабости, — произнес он. — Не пытайтесь сделаться совершенством. Подобное приходит по наитию, те, кто хотят добиться этого сознательно, как правило, сильно заблуждаются и делают несчастными других. Вы практически живы. Это то, о чем человечество мечтало столетиями — бессмертие. И вы не одни.

В этот миг распахнулась входная дверь. На пороге замерла девушка в белом халате, до того по-девичьи миниатюрная и стройная, что напомнила Вере пионервожатую из старых советских фильмов. Светлые волосы были забраны в две аккуратные косички, перетянутые серой лентой. Так уже, кажется, никто лет пятнадцать не причесывался. На ногах у нее были старомодные туфли. Серая юбка воланом, какого-то бабушкиного кроя выбивалась из-под медицинской формы. Шестым чувством Вера поняла, что перед ней еще одна хранительница. Это, должно быть, и была Надежда.

Казалось, вместе с гостьей в комнату влетел луч солнца или свежий ветерок. На лице девушки было написано нетерпение, только отчего она ничего не говорила?

— Наденька, здравствуй! — обратился к ней Михаил Петрович. — А это Вера.

— Я говорил ей о тебе, — обратился к анестезиологу он.

Вера удивленно взглянула на патологоанатома. Надежда тем временем прошагала в комнату и, притворив за собой, дверь кивнула новой хранительнице.

— Не расспрашивайте ее, — продолжил Михаил Петрович, увидев, что Вера открыла было рот. — Наденька не говорит.

И Вера осеклась. Надежда после этого подбежала к патологоанатому и вложила свои руки в его ладони, совершенно игнорируя сбитую с толку коллегу.

— Что там случилось? — улыбнулся Михаил Петрович. — А! Теперь вижу. Хорошо, что ты меня позвала.

После этого он обернулся к Вере.

— Пойдем! Посмотришь на нашу работу.

Надежда выскочила за дверь, Вера успела только разглядеть на сверкнувшем на ее груди бейдже должность. Лаборант. Разве не все хранители врачи? Впрочем, расспрашивать она не решилась. Вся компания поднялась на второй этаж, где как поняла Вера, была расположена лаборатория.

Надежда, как выяснилось, была устроена лаборанткой при морге. Она готовила биопсийный материал — изъятые у пациентов кусочки ткани к тому, чтобы их посмотрели врачи. Без слов хранительница указала на микроскоп, стоявший у окна. За ним сидел молодой мужчина и с выражением муки на лице рассматривал препарат.

— Проблемы, Юрий? — обратился к нему Михаил Петрович.

— А! Профессор! — тот вскочил, вытирая о халат вспотевшие руки. — Я, конечно, не уверен, но, по-моему, рак молочной железы. Смотрю, не могу разобраться. Я сказал, пусть кто-нибудь еще из докторов глянет, но Надя решила, что надо знать наверняка. Все-таки неприятный диагноз.

Вера заметила, что на бейдже Юрия было написано "ординатор" и усмехнулась. Понятно было, отчего он прямо-таки трепетал перед Михаилом Петровичем. Профессор по сравнению с врачом-стажером несоизмеримая величина. Ординатор отпрыгнул, уступая хранителю свое место.

Грузный патологоанатом сел за стул и легким движением навел резкость.

— Нет, голубчик, вы все-таки неправы, — через какое-то время дал заключение профессор. — Я настроил вам препарат. Сами еще раз гляньте. Это обычная фиброма.

Ординатор побледнел и сел за микроскоп.

— Да, теперь вижу, — опустившимся тоном произнес он.

— Ну, вот и хорошо. Испугали бы бедную женщину, — с этими словами Михаил Петрович вышел.

Вера последовала за ним, ожидая объяснений. Надя же вернулась к работе.

Патологоанатом спустился на первый этаж и заговорил только там.

— Она моя помощница. Видит и слышит все, что творится в больнице. Она чувствует хороших людей и приносит мне в руках их добрые поступки. Это то, что я могу превратить для них в чудо.