Вера пожала плечами и зашагала вперед, пытаясь не выдавать того, насколько была сбита с толку. Наконец, перед ней мелькнула дверь с табличкой "ординаторская", на это хранительница и рассчитывала. Вера решительно дернула за ручку и распахнула дверь.

— О, Вера! Верочка! — повскакивали со своих мест врачи.

— Осталась у нас все-таки, а? — с этими словами к ней подскочил высокий мужчина.

— Уже неделя прошла от начала сентября, Михалыч начал волноваться, — заговорила женщина, сидевшая у окна. — Славно вы с ним реанимировали, он влюбился. Ты к нам надолго?

Вера в душе пожелала себе провалиться под землю.

— Ты у нас теперь большая девочка, — продолжил широкоплечий немолодой мужчина, по всей видимости, Михалыч. — Ординатор второго года, да? Без пяти минут врач!

Вера согласилась. Ничего другого ей теперь и не оставалось делать, как со всем соглашаться.

— Но ты же не в гости зашла, не расстраивай меня, Верка! — гундосил Михалыч, пытаясь прижать к себе ординатора.

— Нет, — обреченно выдохнула Вера, падая на диван и тем самым избегая объятий реаниматолога. — Я теперь с вами надолго, если не навсегда.

— Эх, дело говоришь, женщина! — хлопнул в ладоши Михалыч.

День в реанимации представлял собой Верин кошмар. Она наизусть не знала ни одного протокола, не помнила дозы лекарств и очень боялась ошибиться. За каждым малым назначением ей приходилось лезть в интернет и пролистывать кучу изобиловавших неактуальной информацией сайтов. Вера чувствовала себя идиоткой. Реаниматологи делали вид, что ничего не замечают, но девушке казалось, что они смотрят на нее с сочувствием. Пациентов она побаивалась и если выходила в коридор, то старалась как можно быстрей пробежать мимо палат, опасаясь того, что кому-нибудь понадобится помощь такого неумелого врача как она.

За день Вера совсем позабыла, что у нее на самом деле была за работа в больнице. Об этом напомнил ей Виктор, в девять вечера спустившись в реанимацию.

— О! А ты тут чего еще торчишь? — обратился к Вере он. — Насколько я помню, ты говорила, что дежуришь послезавтра, а так рабочий день заканчивается в пять.

Вера с готовностью вскочила со стула, с благодарностью подумав, что Виктор снова ее спас. Впрочем, выяснилось, что хирург спустился на перевязку. Вместе с Верой они поменяли повязки сухому пожелтевшему старику, оперированному по поводу рака желудка, и хранительница впервые почувствовала себя спокойно рядом с этим опытным и добрым врачом.

— Закончен день в реанимации, — сказал Вере хирург на выходе из отделения. — Но не твой рабочий. Пьешь лекарство?

Вера вспомнила, что баночка с хлорпротиксеном осталась в ее комнате. Виктор достал из кармана нечто завернутое в клочок бумаги и протянул ей. Вера развернула. Внутри была знакомая коричневая таблетка.

— Иногда мне начинает казаться, что Иннокентий провидец, — улыбнулся он. — Натренировался читать в человеческих душах, пока сотню лет вправлял мозги разного рода безумцам. Он знал, что ты забудешь и сказал, что так даже лучше. Нейролептик вводят постепенно.

Вера зажала таблетку в кулаке и вернулась на пост, чтобы запить ее водой.

Когда девушка пришла обратно, хирург по-прежнему стоял у двери.

— А теперь пошли учиться давать наркоз.

— У нас пациент? — обреченно выдохнула Вера.

— Пока нет, — улыбнулся Виктор. — Но это не значит, что он не может в любой момент появиться. Просто закрепим пройденное, ладно?

Вера кивнула и с легким сердцем пошла за хирургом.

Оказавшись на пятом этаже, девушка отметила, что сейчас там было пусто. Горел свет в четвертой операционной, но там мыли. Хирург шел прямо к стене. Вера вспомнила, что днем около нее были свалены коробки, но теперь в стене четко белела дверь.

— Люди ее не видят, — произнес хирург, хватаясь за ручку.

После этого он распахнул дверь в светлую комнату, выложенную синим кафелем.

— Это место оборудовала твоя предшественница.

Вера прошла внутрь, заметив мимоходом, что у входа вместо номера значилось N.

Виктор и Вера до двенадцати повторяли на манекене необходимые манипуляции. Хирург признался, что принес куклу, имитировавшую пациента из студенческой аудитории. Вера узнала о времени лишь когда ее напарник тяжело вздохнул, взглянув на часы, висевшие над входом. Он, и правда, часто вздыхал. Вере вдруг вспомнились слова патологоанатома о том, что жизнь хранителей была полна страданий. Что плохого могло приключиться с таким милым парнем как этот хирург?

Вера замешкалась, обдумывая эту мысль, так что Виктор перехватил ее встревоженный взгляд. Чтобы не выдавать себя, она спросила первое, что пришло в голову: