Патологоанатом повел в воздухе рукой.

— Не надо об этом, — выдохнул Михаил Петрович.

Хирург послушался.

— Вот что, — произнес, сделав небольшую паузу, патологоанатом. — Нам надо закончить то, зачем я собрал вас, даже не смотря на… отсутствие Иннокентия. Вера!

С этими словами Михаил Петрович посмотрел на нее.

— Ты должна знать, что среди нас ты главная, эта привилегия перешла тебе по наследству. Пока тебя не было, я собирал хранителей у себя, но теперь, когда ты вернулась, мы будем встречаться здесь по важным вопросам. И еще кое-что: ты имеешь право приказывать каждому из нас, но… — холодно блеснули голубые глаза. — Я взываю к твоему разуму. Будь, пожалуйста, осторожной! То, что ты сегодня сказала, может привести к тому, что мы потеряем нашего психиатра. Ты ведь знаешь о его талантах?

Вера кивнула.

— Он выдающийся хранитель и частенько защищает нас, — продолжил Михаил Петрович. — Не говоря уже о том, что тебе, Вера, без его лечения было бы очень трудно оставаться тут.

С этими словами профессор встал из-за стола.

— Я разыщу его, — сказал он, на ходу накидывая пальто, которое снял с вешалки при входе. — И поговорю с ним.

Вскоре патологоанатом вышел. За ним бесшумно оделась и покинула комнату Надя. Любовь собиралась куда дольше и более шумно, чем того хотелось бы Вере. У кардиолога постоянно что-то валилось из рук, но, наконец, и ее тяжелые шаги стихли в коридоре. Безмятежный Иваныч откланялся, успев сказать на прощание "Добро пожаловать, Вера" прежде чем словно дым растаять в дверях. Казалось бы, состоявшаяся ссора его ничуть не расстроила. В конце концов, его работа никак не зависела от того как и в каком составе хранители будут трудиться в больнице.

Моргнула лампа и Вера поняла, что Виктор все еще сидит с ней рядом.

— А ты? — негромко спросила она.

Хирург пожал плечами.

— Мне некуда идти.

— То есть… — заговорила Вера и осеклась, вспомнив то, что он ей о себе рассказывал.

Как только он заснет, то тут же очнется на месте аварии — поняла девушка и шестым чувством осознала, что Виктор тянет время до ночлега. Он остался потому, что они оба чувствовали себя на редкость паршиво.

— Иннокентий ведь снова оказался прав, чтоб его! — с этими словами хирург со всей силы стукнул кулаком о стол. — Я трепло!

Вера посмотрела на коллегу и спросила:

— Михаил Петрович сказал, что хранители не могут напиться, но что вы делаете, когда плохо идут дела?

Виктор взглянул на нее исподлобья.

— Почему же не могут? Я пробовал пару раз, — и вышел.

Вскоре Виктор вернулся с несколькими бутылками коньяка и, выставив их рядком на стол, разлил содержимое первой по стаканам. Вера подумала, что хирург принес алкоголь из ординаторской. По крайней мере, коньяк часто дарили благодарные пациенты лечащим врачам.

Содержания беседы Вера не запомнила. Только свой последний вопрос.

— Думаешь, он вернется?

— А не хрен бы с ним? — отозвался хирург. — Все тут носятся с этим психиатром как с писаной торбой. Поэтому он слишком много о себе думает. Больница разваливается не потому, что он может перестать тут консультировать и с ним уйдет столетняя история. Ее разрушает время, в котором мы живем и оно сильнее всяких там Вер и психиатров. Когда-нибудь я приоткрою для себя его законы…

Кажется, после этих слов хирург уснул. Вера тоже вырубилась, в одиночестве прикончив еще одну бутылку.

К ее облегчению, кошмаров ночью не было. Вера проснулась от будильника, который предусмотрительно завела вчера, когда проспала до десяти. Девушка с трудом разлепила глаза. На часах было семь. Было уже светло. Тело затекло от пребывания в одной позе — Вера уснула за столом. Она поднялась и огляделась. Хирурга нигде не было, только стоял недопитый им стакан.

Вера погляделась в зеркальную дверцу шкафа — выглядела она еще хуже, чем прошлым утром, да и сегодня от нее, наверное, еще и пахло. Выпив таблетку, девушка разыскала вчерашние покупки и, достав из сумок полотенце, шампунь и гель для душа отправилась в ванную. Дверь плохо подавалась и лишь когда с той стороны отодвинули задвижку, Вера поняла, что она была заперта.

Из клубов пара навстречу ей вышел психиатр. Он был в строгом, но явно дорогом черном костюме — похоже, он всегда носил черное. Стекла очков немного запотели, и мимоходом Вера подумала, как это, наверное, было неудобно всю жить быть обреченным носить очки. Интересно, хотя бы в душе он их снимал?

К груди был приколот бейдж, на котором было выгравировано: "Иннокентий Вольфович Курцер, врач-психиатр высшей категории, к.м.н.". Так вот как официально называлась его должность! Вера поняла, что сосед, должно быть, отправлялся консультировать в какой-то из соседних стационаров, и позавидовала ему. Хотела бы она так же свободно перемещаться! Но вдруг девушка испугалась. А если он идет договариваться о новом месте работы?

Психиатр молча прошагал мимо, не удостоив Веру взглядом, девушка зашла в ванную комнату и не глядя, бросила полотенце на стул у двери. Затем она осмотрелась. В ванной было просторно и красиво. После картин психиатра и его манеры вести себя, Вере казалось, что в его жилище должен был твориться кавардак.

— Похмелье? — долетело в спину, и Вера выдохнула.

Ей почему-то казалось, что сосед с ней больше не заговорит. Хотя, что она ему такого сказала? — думая об этом, Вера обернулась. Почему она должна была чувствовать себя виноватой за единственное довольно справедливое замечание? Ах да, встретившись взглядом с психиатром, поняла она — Вера не имела никакого права совать нос в прошлое Иннокентия без его разрешения. Так что она снова смутилась и тут же поняла, что психиатру, должно быть, большое удовольствие доставляет видеть ее раскаяние, как, впрочем, и то, что вчера вечером она из-за него напилась. Вот же, а!