Патологоанатом уложил хранителя и вскоре принес все для постановки катетера, отослав прочь медсестру. Вера засучила психиатру рукав и ужаснулась. Предплечье было изрезано шрамами, она попробовала другую руку — то же самое. Вены у него не просто зажили. Похоже, их зашили.

Михаил Петрович взглянул на Веру с осуждением. Словно она и сама должна была знать об особенностях Иннокентия. Вера перевела дыхание, стараясь совладать со стучавшим в висках пульсом. То, что она увидела, было ужасно. Но ей не хотелось убежать или скривиться. Вера чувствовала странное тождество с этим искалеченным психиатром, словно и сама была такая. Ей оставалось лишь заглянуть в лицо своей правде, так же как заставила его сделать это сегодня она сама.

Патологоанатом тем временем стянул с ноги больного ботинок, снял носок, обработал кожу и с легкостью установил катетер в вену ступни. Вскоре Иннокентий уже получил лекарство, его поза стала более расслабленной. Через пять минут пульс уже не частил.

Михаил Петрович строго взглянул на Веру.

— Оставайся с ним. А я в обход, — сказал он хранительнице. — Больница ведь теперь осталась на произвол судьбы. Кто-то должен позаботиться, чтобы ничего не произошло.

Вера кивнула. Она чувствовала себя нашкодившей девчонкой, и ей было ничего сказать. Всем было очевидно ее странное противостояние с психиатром, происходившее, безусловно, из безотчетной симпатии. Уютный больничный мирок хранителей десятилетиями вращался по незыблемым правилам, защищавшим их всех от боли воспоминаний и жестокости жизни, пока не появилась та, что сочла заведенный порядок смешным и необязательным. "Но ведь если не рисковать, ничего не изменится", — могла бы сказать Вера, но знала, что ей ответят: некоторым перемены без надобности.

Хранительница сходила в ординаторскую за стулом и уселась на свой личный пост около психиатра. В любой момент ее внимания мог потребовать кто-то из пациентов реанимации, и Вера мучительно вглядывалась в лицо Иннокентия, как ей понять, когда ему хоть немного полегчает, и можно будет отойти, не рискуя его благополучием? И что делать, если станет хуже?

Этот насущный вопрос Вера решила задать Михаилу Петровичу, но побоявшись отвлекать патологоанатома от чего-то важного, просто открыла WhatsApp, чтобы набрать сообщение.

"Если станет хуже, что ввести?" — отправила Вера и только тут обратила внимание на то, что у профессора и ее предшественницы была длинная переписка.

Вера безотчетно мотнула назад. В глаза ей бросилось имя "Иннокентий". Вера всмотрелась.

"Когда я уйду, больница останется на тебя, профессор", — писала предшественница: — "Ты это лучше нас всех понимаешь. Неопытная душа не управится со всей той болью, с которой мы ежедневно имеем дело. И я говорю не только о пациентах. Ты будешь ей опорой, я уверена в этом. Поэтому я должна именно тебе передать дела".

Вера оторвалась. Сообщение было датировано 3 июня 2015 3:00. Это в тот день ведь прошлая глава хранителей, видимо, ушла. Вера принялась читать дальше. Как бы то ни было, это были те инструкции, которые должна была бы получить она сама, не случись все так странно.

"Первое и главное, про что я должна рассказать тебе, это Иннокентий", — продолжала прошлая Вера: — "История того как он здесь появился, даст тебе многие ответы на вопрос, как с ним дальше быть".

Далее следовал аудиофайл. Вера вернулась в ординаторскую и разыскала там наушники, которые один из докторов подсоединял к компьютеру, чтобы слушать музыку, когда заполнял дневники.

С замиранием сердца девушка щелкнула по файлу, когда все было готово, и с ней ровным убаюкивающим голосом заговорила прошлая Вера. Была ли это особая магия, или просто талант прошлой главы хранителей — девушка не поняла, но она и отметить не успела, как ее мягкими лапами обнял сон. Вера провалилась в события более чем столетней давности.

Все было коричнево-желтым словно на потемневшей от времени фотографии. Вера видела свою предшественницу. Одета она была сестрой милосердия. Прошлая Вера действительно была довольно крепкой дамой и немолодой. Темный с проседью локон падал из-под головного убора ей на лоб.

Вера стояла в воротах больницы. Еще и в помине не было новых корпусов, а самый старый из них, построенный в начале позапрошлого века, выглядел рабочим и обжитым. Перед больницей пестрело поле, пресеченное исхоженной дорогой.

Рядом с Верой стоял сухонький пожилой мужчина в белом халате, в его позе чувствовалось напряжение. Он сложил руки на груди и нервно теребил пальцами рукав халата на локтевом сгибе. Оба хранителя вглядывались вдаль.

— Пойдемте, Вера Павловна, — наконец сказал профессор. — Если вы, в самом деле, дождетесь тут чудовища, никому от этого не будет хорошо. Стражи велели вас предупредить.

Вера ответила взглядом, полным собственного достоинства и уверенности в себе. Мужчина тяжело вздохнул.

— Сдается мне, вы знали еще до того как я отправился сообщить вам.

Вера размеренно кивнула.

— Чего вы добиваетесь? — всплеснул руками хранитель.

Вера лишь улыбнулась и не сочла нужным отвечать. Тогда мужчина с досадой развернулся.

— А вы что же, побежите, профессор, не попытавшись защитить место, которое подарило вам успокоение и кров? — насмешливо произнесла она. — Учтите только, что бежать нам некуда!