— Буду в ординаторской. Если что, зови.

И тут больной с алкогольным отравлением неожиданно рванулся, порвав вязки и еще до того Вера успела что-либо предпринять, со всей силы ударил психиатра.

— Сатана! — во всю глотку заорал мужик. — Это Сатана!

Тонкий Иннокентий от удара такой силы отступил на два шага назад, но все-таки удержался на ногах. Вера, увидев это, бросилась к коллеге, позабыв обо всем. Психиатр прижимал руку к лицу, обезумевший мужик продолжал бесноваться, а анестезиолог с неприятным чувством заметила, что очков у Иннокентия больше не было. Она уже заметила в ремзале, где они с психиатром вместе ставили дренаж, что дужки сзади были стянуты леской. Пластмассовая нить едва заметно прижимала непослушные волосы к голове. Психиатр, безусловно, заботился о том, чтобы так необходимая ему вещь оставалась всегда на нем, но и не хотел слишком сильно выдавать своей зависимости. Больной ударил Иннокентия снизу в подбородок, заставив психиатра откинуть голову, так что дужки соскочили с ушей, а там и с доктора. Теперь очки, судя по звуку, закатились под одну из кроватей. В полутемной палате понадобится время на то, чтобы отыскать их.

Психиатр со злостью взглянул на разбушевавшегося пациента и приказал:

— Лежать! Нет никого в палате! Спи! — в голосе Иннокентия слышались истерические нотки паники, и Веру вдруг пробрал ледяной страх.

Если этот, еще недавно такой уверенный в себе врач испугался не на шутку, значит, произошло что-то по-настоящему плохое, и речь, видимо, уже даже не о реанимации, а о них двоих, о хранителях.

Мужик послушно опустился на свое ложе и захрапел. Вера обернулась к коллеге. Психиатр жмурился изо всех сил. Веки его дрожали. Правой рукой он ощупывал лицо, левой искал что-то в кармане халата.

— Где они? — прозвенело еще более напряженно. — Мои очки?

— Где-то в палате! — выдохнула Вера, становясь на колени и вынимая из кармана фонарик, который реаниматологи носили с собой, чтобы в первую очередь определять зрачковый рефлекс.

— Поздно! — как-то очень обреченно выдохнул психиатр. — Звони Михаилу Петровичу пока не началось!

— Что?

— Нет времени, Вера! Скажи ему о том, что случилось!

Вера выхватила из кармана сотовый и дрожащими руками набрала номер Михаила Петровича, понимая, что сегодня ее поджидало что-то похуже реанимации. Ей казалось, что пока в трубке невыносимо долго тянулись гудки, к ней из темных углов палаты ползли тени. Шепот, доносившийся из тьмы, неотчетливый вначале, становился все громче и жутче. Вера обернулась, чтобы увидеть, что это было, и тут в ее ухо ворвался живой и потому приятный голос:

— Вера?

— Иннокентий потерял в палате очки, — на одном дыхании произнесла анестезиолог.

— О нет! Только не позволяй ему… Только не дай этому вырваться наружу! — звонок оборвался.

В следующий миг Вера вложила свою руку в ладонь Иннокентия и почувствовала, как психиатр холодными пальцами крепко стиснул ее запястье.

— Единственный способ удержать мой бред под контролем, это постоянно напоминать мне о том, что я человек, — решительно произнес коллега. — Я сделаю так, что дар заработает в обратном направлении, а ты уж постарайся удерживать нас в гипнозе как можно дольше, поняла?

— Но как… — выдохнула Вера.

— Заставляй меня вспоминать. Что-нибудь о клиентах, работе, больнице — все, что придет в голову. Ладно?

Вера кивнула и тут же поняла, что Иннокентий этого не видел.

— Да.

— Если тебе не удастся удержать меня… в рамках, по стационару разбегутся все те чудовища, которых я годами забирал у других душ. Это место поглотит шизофренический бред и тебе очень повезет, если ты сможешь быстро выбраться наружу.

Вера сглотнула.

— Ты же хотела знать какого они на самом деле цвета, — прошипел психиатр. — Сейчас не отрываясь смотри мне в глаза, Вера!

Хранительнице показалось, что ее сердце пропустило удар, когда психиатр взглянул на нее. Глаза без очков у него были карие… Следом Вере показалось, что ее подхватило невероятной силой течением и повлекло в неизвестную ей реальность. Так уже было когда-то, когда психиатр залез ей в голову, увидев, таким образом, прошлое. Теперь Вера знала, что он способен заставить свой талант работать в обратном направлении.

Девушке сделалось не по себе. Кто знал, что скрыто у хранителей в самых сокровенных мыслях?

Вдруг стало светло. Вера увидела себя в старом переулке. Неизвестно, мог ли Иннокентий управлять переживаниями пациентов, но девушка чувствовала себя лишь сторонним наблюдателем.

— Скажите, за что вы злитесь на меня, Лиля? — донеслось из переулка. — Я ведь всегда старался для вас.

— Гриша, вы растратили наше имущество, и практики у вас больше нету, — ответил мелодичный голос. — Я не могу жить так.

Действующих лиц Вера не видела, они были за стеной дома, где-то там, глубоко в воспоминаниях, но чувствовала, что все самое важное должно было произойти в том месте, где она стояла.

— Это чей-то злой умысел, Лиля, меня подставили! Я… я обязательно во всем разберусь. Мне нужно, чтобы вы были рядом. Я… люблю вас.

— Гриша, вы же говорили, что у вас все друзья, — прозвучало насмешливо. — И плохих людей вы себе в спутники не выбираете.

— Значит, это не так.

— И как вы думаете, кто бы это мог быть?

— Я не знаю, Лиля, но обязательно это выясню. Я верну свое честное имя, чтобы доказать вам… — дальнейшего Вера не слышала.

Хлопнула входная дверь, и из подъезда показался мужчина в длинном черном пальто старинного кроя. Он поднял воротник, защищаясь от дождя, и шагнул на улицу. Вера узнала в нем Иннокентия и с удивлением поняла, что слышала его настоящее имя. В действительности его звали Григорием.