Шрифт:
– Может позвать Агафью? – наклоняется ко мне Жан с двусмысленной улыбкой – Потереть спинку-с. Девица изрядной опытности.
– Откуда прознал?? Лапал уже?! – я хватаю лакея за ухо. Тот взвизгивает, но терпит – Как же можно-с, мы же с пониманием… Но слухи ходят-с.
– Пресекать слухи, внял? – я отпускаю Жана – Ежели девицу растлили – не ее это вина. Так всем слугам и передай.
– Все понял-с.
– Поди прочь, видеть тебя не могу. Оденусь сам.
Начинаю намыливать голову, но так и не смыв засыпаю прямо в ванне. Будят меня нежными прикосновениями к волосам. Кто-то массирует кожу, смывая пену. Открываю глаза – Маша!
– Ты здесь?
– Уложила спать Акульку и принялась искала тебя, а ты вона где…
– Зажги еще свечей – я разглядываю девушку. Устала, но глаза горят. Максимова стаскивает с головы белый платочек с красным крестиком, начинает расстегивать длинное серое платье. Затем зажигает свечи в подсвечнике, на пол падают нижние юбки, сорочка.
– Вода еще теплая – Маша смущенно улыбается, прикрывая голую грудь рукой – Ты не против?
Не дожидаясь ответа, залезает ко мне в ванну. И сразу целует в губы. Страстно так. Интересно, удастся нам домыться? Девушка прижимается ко мне грудью, садится сверху. Ведь так воду расплещем?
– А помыться?
– Потом!
Глава 2
Ночью меня будит Перфильев. Долго стучится в запертую дверь спальни, наконец, я открываю. В руках у Афанасия Петровича факел, лицо хмурое.
– Что случилось? – я оглядываюсь. Маша натягивает повыше одеяло, но любопытство побеждает и она тихонько выглядывает из под него.
Старый казак, заметив Максимову, качает головой, кивает мне выйти в коридор.
– Генерал Фрейман повесился.
– Федор Юрьевич?! Как же так??
– Ночью, в казарме. Офицеры из дворян – тридцать человек – вышли на площадь. Оружно. Тебя требуют. Я на всякий случай поднял две сотни казаков из 1-го оренбургского.
Я игнорируя вопросы встревоженной Маши, быстро одеваюсь. Выхожу из губернаторского дома. Уже начинает светать, небо посерело. На улице мороз, градусов десять. Под сапогами хрустит снег.
На площади перед Спасским монастырем и правда стоит человек тридцать офицеров в треуголках, со шпагами и мушкетами. Построились в маленькое карэ. У ворот монастыря маячит сотня казаков на лошадях. Еще один отряд во главе с Чикой-Зарубиным стоит с другой стороны "карэ".
– Не иди туда, царь-батюшка – уговаривает меня Афанасий Никитин – Стрельнут и все. Давай я за Чумаковым пошлю. Подтащим пушку…
Прямо репетиция восстания "декабристов" получается. Каховский стреляет в генерала Милорадовича, а дальше картечью, картечью…
– Где Овчинников? – интересуюсь я, разглядывая офицеров.
– У казарм пехотных полков. С надежными казаками.
– Афанасий Петрович – обращаюсь я к Перфильеву – Пошли людей покопаться в вещах Фреймана. Пусть изымут бумаги, письма…
– Сделаю. Вон Ефимовский идет.
Бывший граф приехал не один. Вместе с ним был наш самый первый "перебежчик" – майор Неплюев. Оба офицера, помявшись, подошли ближе, Ефимовский спросил:
– Петр Федорович, что делать то будем?
– С ними? – я кивнул на "карэ".
– Я говорил ранее с подпоручиком Смирновым – бывший граф ткнул шпагой в молодого офицера с еле видными усиками и большим носом на бледном лице – Он у них заводила.
– Что хочет?
– Погибнуть в бою с… – Ефимовский тяжело вздохнул – Самозванцем. Ему стыдно за присягу и отказное письмо.
– Ясно. Сейчас притащат пушку – я махнул рукой Никитину – Будем им бой.
Вместе с единорогом на розвальнях приехал лично Чумаков. Рядом на гнедом жеребце скакал Крылов. Последний вызвался еще раз переговорить с "декабристами". Пока бомбардиры заряжали пушку картечью, Крылов в чем-то долго убеждал офицеров. Бесполезно. Смирнов даже обнажил шпагу, вытащил из-за пояса пистолет.
Ну вот, сейчас у нас будет свой Милорадович. Но нет, пронесло. Крылов зло стегнул плетью лошадь, подскакал к нам.
– Худо дело. Не хотят слушать…
– Ну, что палить? – ко мне поворачивается Чумаков, лично выверявший прицел – Мы готовы.
– Подожди – я увидел казаков, которых посылал Перфильев. Обернулись быстро. Мне передают пачку бумаг, с обоих сторон светят факелами Перфильев с Зарубиным. Ага!
– Андрей Прохорович! – я бумагами подошел к Крылову – Слезай ка с лошади. Мой черед.
– Смирнов настроен очень решительно. Обязательно выстрелит – отец баснописца внимательно посмотрел на меня – Мушкеты остальных тоже заряжены.