– Как же быть?

– Наше дело солдатское. Будем честно воевать и бороться с разложением личного состава, но гуманно – с помощью убеждений, а не так, как велит генерал Корнилов: «Пулю в лоб – и все убеждение». Такие меры ожесточают людей. Я говорю это вам как будущему офицеру, ведь вы уже достигли чина старшего фейерверкера и скоро получите звание прапорщика.

– Значит, наше единственное спасение в Керенском, господин полковник?

– Выходит, так, хотя, между нами, я глубоко презираю эту истеричную бабу в штанах, – ответил Елизаров, вынимая папиросу из портсигара. – Советую вам, Юрий Николаич, не забивать себе голову всеми этими вопросами. Выполняйте честно свой долг, служите с настроением, и все вам будет просто и легко. На войне это единственный выход. Посоветуйте то же самое солдатам, кажется, они вам доверяют.

Вечером после заката Назаров зашел в одну из солдатских землянок. В облаках махорочного дыма за большим столом резались в «очко».

– Вот вы-то нам и нужны, Юрий Николаич, – сказал фейерверкер первого орудия по фамилии Калиныч. – Садитесь, покумекаем вместе.

Назаров подсел к столу.

– Вы студент, значит, ученый. Разъясните нам, темным людишкам, – Калиныч лукаво усмехнулся, – за кем нам идти?

– Объясните, в чем дело? – спросил Назаров.

– Вот все талдычат, дескать, у нас революция, а в чем она? Война идет по-прежнему, да и земля все еще у помещиков. Как же так? – Калиныч довольно нахально смотрел на Юрия.

Назаров объяснил солдатам, что в данной ситуации военная победа особенно важна и необходима для закрепления завоеваний революции. Он уверял их, что Учредительное собрание обязательно решит вопрос о земле, но его слушали молча и отчужденно.

Калиныч говорил от имени всех:

– А мы сами решили эти вопросы.

– Позвольте узнать, как?

– Немедленный мир и землю народу, причем даром!

По землянке прокатился одобрительный гул.

– Это не так просто сделать, как вы думаете, – возразил Назаров.

– Для вас, может, и не просто, а для Ленина просто. Надо дать ему власть, пусть докажет, что его обещания не пустые слова, – сказал один из солдат.

– Керенский сильнее Ленина, – сказал кто-то.

На него зашикали.

– Сашка Керенский продался буржуям, сукин сын! – крикнул кто-то из глубины землянки. – Пусть идет к…

– Все это не от нас зависит, братцы, мы здесь, на фронте, дальше своего носа не видим. Как нам дальше быть, решат в Петрограде. Скажут идти за Керенским – пойдем, скажут – за Лениным, пойдем за Лениным. Мы – солдаты и должны повиноваться, – убеждал Назаров.

– Правильно! – кивнул старый фельдфебель, полный георгиевский кавалер. – Я им, остолопам, то же самое толкую.

– Да уж, дураками родились, дураками помрем! – закончил дискуссию Калиныч и, взяв со стола заигранную колоду, начал сдавать карты.

Назаров понял, что вопросы о войне и земле солдатами уже решены и никакие доводы и приказы не смогут их переубедить.

Вскоре пехотная бригада, в которой служил Назаров, отбросив противника, вошла в Галицию – в прикарпатский Станислав.

Артиллерийская батарея расставляла орудия в садах. Передовые окопы находились на окраине города.

Неожиданно в Станислав прибыл военный министр Временного правительства Керенский. Он был среднего роста, коротко стриженный бобриком, с бритым нервным лицом и суетливой жестикуляцией. Землисто-серый цвет изможденного бессонницей лица не оживляли ни красный бант на груди полувоенного френча, ни красная повязка на рукаве.

Назарова сразу же оттолкнул раскатистый бас Керенского, но не из-за акустической силы, а из-за металлических оттенков, делавших голос каким-то абстрактным, не личным – как из пустого ведра.

В честь министра Всероссийского Временного правительства войска выстроили на городской площади, украшенной красными флагами.

Керенского сопровождала свита, в числе которой были генералы и полковники – все с красными бантами на груди.

– Папуасы! Докатилась армия до шутовского маскерада! – плевался в их сторону Елизаров.

– Почему же, господин подполковник, сейчас красный цвет в фаворе, – шепотом откликнулся стоявший рядом штабс-капитан Масленников.

– Потому, господин штабс-капитан, что офицерский мундир не балалайка деревенского ухаря и не цыганская гитара.

– Так точно, не балалайка! Виноват, – ответил Масленников.

После обхода войск Керенский обратился к солдатам с речью:

– Товарищи, наступают решающие дни революции. На наших знаменах начертаны слова: «Свобода, равенство и братство» – и скоро это станет реальностью. Ваши подвиги останутся в веках! Перед ними благоговейно склонят головы ваши потомки. Они будут завидовать вам, солдатам великой революции! После окончательного разгрома врага будет созвано Учредительное собрание, которое разрешит все вопросы, и самый главный для вас – вопрос о земле. А если, товарищи, вы не оправдаете моих надежд, тогда лучше убейте меня прямо сейчас и перешагните через мой труп! Мне легче умереть на заре революции, чем стать свидетелем ее позорного поражения! Да здравствует революция! – завопил он, ударяя себя в грудь.