Белый Арабу с громким криком вырывается из клубов пыли и, взметнувшись ввысь стремительным движением, растворяется в бесконечной синеве. Иса провожает его долгим задумчивым взглядом, а я все это время смотрю на нее. Свет раcсеял пыльный туман, и мир вокруг нас снова становится вполне доброжелательным и безопасным, но только Оминус знает, как долго продлится наше везение.

— Что сказал Оракул, Иса? — напряженно спрашиваю я, и наши взгляды встречаются. Она выглядит немного испуганной, растерянной. Поджимает губы, словно сомневаясь, передать мне слова Оминуса или нет. Мне не нужно обладать своими силами, чтобы понять — Мандиса собирается солгать мне.

— Каким ты его видел? Ты же видел его, Кэлон? — спрашивает она тихим неуверенным голосом, опуская глаза. Я обхватываю пальцами ее подбородок, заставляя взглянуть на себя.

— Со мной говорила девушка, Иса. Обнажённая прекрасная девушка с вoлосами как у тебя и светлыми мерцающими глазами. И ее губы не произнесли ни слова. Оракул посылала мне образы и короткие бессмысленные фразы. Сопоставил я их немного позже, когда пришел в место, которое она мне указала. Это были слова предсказания.

— О Великом Царе? — шёпотом спросила Иса. Я медленно кивнул.

— Теперь твоя очередь рассказать мне правду, Иса, — требовательно произношу я. — Что сказал Оминус?

— Я увидела его ребенком, — гoлос девушки дрогнул, и она опустила ресницы. — Никаких слов. Он показал мне разрушенный Храм.

— Как он выглядит? Ты можешь описать? — настойчиво пытаю я ее.

— Сначала это были руины, но потом он восстановился. Белоснежные стены, высокие своды и лик Ори на фресках.

— Арьяна…. — я отпускаю Ису, задумчиво глядя на колосящуюся траву и примятые цветы под ногами. — Неужели новое предсказание….

— Что? Разве Боги могут так просто менять свои предсказания?

— На то они и Боги, Иса, — обрываю я ее резко. Мандиса обхватывает себя руками, обижено насупившись. — Какие-то слова, незнакомые фразы ты слышала, когда смотрела на него? — настойчиво спрашиваю я.

— Нет, — качнула головой Мандиса. — Он ничего не говорил. А что там за мерцающий шар был? С движущимися галактиками внутри?

— Вселенная, Иса. Оминус не только наблюдает за равновесием Вселенной, но он видит и всевозможные пути ее развития. Прошлое, настоящее, будущее. Нет ни одной тайны, которая бы скрылась от него.

— Это было потрясающе, — выдохнула Мандиса. — И так мощно. Ты чувствуешь тоже самое, когда смотришь в порталы Врат? Ты их хранитель. Кто дал тебе такую силу?

— Зеркала Креона существовали задолго до моего рождения, Иса. Мой отец был их Хранителем, — отвечаю я.

— А кровь на алтаре? Когда я прошла через портал, то увидела много крови как на самом камне, так и на твоих руках, — пристальный взгляд Исы, кажется, смотрит мне прямо в душу. Сколько их было? На самом деле предсмертные вопли и мольбы каждой сейчас проносятся в моей голове, заставляя содрогнуться от боли. Но что я могу ответить Мандисе? Как ответ дать, чтобы она не сбежала от меня прямой сейчас?

Я не просто убивал дочерей Ори. Я сделал гораздо хуже.

— Ты уверена, что видела только храм? — резко перевожу я тему, и взгляд Мандисы угасает. азочарование и обида, затаенная боль читаются в нем как в открытой книге. Скоро все вернётся на круги своя, мы окажемся на прежних позициях, и я пытаюсь задержать эту мысль. Я должен предупредить ее. Другого шанса может не быть. Пусть строит свои доводы, которые все равно не сравняться c тем, что случалось в зале Зеркал Креона в дни принесения божественной жертвы.

— Да, Кэлон. Я уверена, — кивает она, выдерживая мой прямой пристальный взгляд.

— Нам нужно выбираться отсюда, Иса. И чем быстрее, тем лучше. — говорю я уверенно. Мандиса делает шаг вперед, но вопреки сказанному я удерживаю ее за руку. Иса останавливается, вскидывая на меня взгляд.

— Но прежде, чем мы уйдем, я должен сказать тебе кое-что важное, — произношу я и добавляю уже гораздо резче. — Запомни то, что сейчас услышишь. Ради себя самой.

— Не томи уже, Кэлон. Давай очередную страши…

— Не шути, Иса. Сейчас не тот момент, — жестко обрываю ее в середине слова. Она апрягается, гладя мне в глаза с плохо скрываемой тревогой. — Когда мы вернемся, ты должна забыть все, что было здесь.

— Между нами? — округляя глаза, удивленно переспрашивает она. Боль в глубине ее глаз задевает меня за живое, но я обязан быть безжалостным сейчас, чтобы потом… ей было легче. Я медленно кивнул.

— Да, Иса. Так будет лучше.

— Что? — выдыхает она, выдергивая руку. — В моем мире обычно подобное говорят женщины после случайной пьяной ночи любовнику, который им не угодил в постели.