Время шло. Отпущенные мне полгода стремительно истекали. А Ян по-прежнему был для меня недосягаем. Тоска исподволь заползала мне в душу, отнимая силы, гася интерес к жизни. Я и сама не заметила, как постепенно отошла от дел, переложив их на плечи князя Дастарьяна.

Осень с её ненастьем и сыростью и вовсе уложила меня в постель. Уж и не помню, когда я в последний раз болела. Веды к разным хворям мало восприимчивы.

И снова во дворце появилась Серафима. Скользнула по мне всё понимающим взглядом. Тяжело вздохнула.

— Ой, дурак, — смутно послышалось мне.

Заварила своих травок, напоила и велела спать.

— Я день другой тут у вас погощу, — пообещала. — За тобой, красавица, пригляжу… Может мозги упрямые кое-кому вправлю.

Последнее она сказала совсем тихо, может и вовсе мне на грани сна то пригрезилось.

Дастарьян

Последнее время княгиня всё меньше интересовалась, чем я занят, какие проблемы и нужды имеются, чем живёт и как живёт Радеж. И мне бы встревожиться, понять, что неспроста всё это. Ведь когда-то сам себе говорил, что мы с ней из одного теста вылеплены. А у меня разве что вместе с жизнью иссякнет потребность заботиться о Радеже.

Но её самоустранение значительно облегчало моё собственное существование. Я устал, очень устал бороться с самим собой. А иначе не получалось, когда Вельда была рядом. И я, дурак, обрадовался передышке.

А потом во дворце появилась Серафима.

— Бабушка?

— Не рад мне, внучек?

— Что ты такое говоришь? Рад, конечно. Но ты же без причины во дворце не появляешься. Ты ко мне приехала? Случилось что-то? Или … должно случиться?

Серафима покачала головой. Взгляд полный укоризны, губы поджаты. Махнула рукой.

— Не до тебя мне сейчас. Девочке совсем плохо. Но потом поговорим.

И направилась к покоям княгини Вельдары.

Сердце у меня болезненно сжалось. Это что же я у себя под носом не увидел? Очевидное не пожелал замечать. А Серафима даже у себя на хуторе почуяла, что Вельдара в беде.

Я с трудом дождался бабушку, уже готов был идти её разыскивать, когда она, наконец-то, возникла у меня на пороге.

— Как она? — спросил, страшась ответа.

— Как? А ты точно знать хочешь? Можешь и дальше делать вид, что нет тебе до неё никакого дела. А может, и впрямь нет? Так я пойду. Не стану ненужное тебе навязывать.

— Бабушка, не говори так.

— Дурной, ой дурной. Такой же, как и твой отец. Он Ждану мою погубил. Ты Вельдару убиваешь. Не достойны вы оба дочерей ведов.

Я молчал. Нечего было сказать. Чувство вины и страх крепко скрутили меня, пронзительная безысходность сделала непомерно тяжёлым каждый вздох.

— Что же ты с девкой творишь, поганец? Сердце-то у тебя есть? — хлестала меня словами Серафима. — Помрёт, простить себе сможешь? Или исполненная клятва, что непутёвому Льену дал, тебя согреет?

— Что с Вельдарой?

— Сам знаешь. А если нет, так от того, что знать не хочешь. Я тебе ещё в прошлый раз всё растолковала.

— Я пойду к ней?

Пожала плечами.

— Спит сейчас. Отдых её измученной страхом душе нужен.

— Страхом? Чего княгине боятся?

— Когда там князь на своём корабле возвращается? Была от него весточка?

— Где-то недели через две ждём. А Льен здесь при чём?

— Так, при своей жене. Он ей сроку полгода дал. Заявится, получением от княгини наследника озаботится. А без своей силы ничего ему Вельдара противопоставить не сможет. Он уже грозился её в монастырь сослать, если не будет послушной да сговорчивой. Вельдару- в монастырь, сперва конечно поставленной цели добившись, тебя со временем тоже куда-нибудь сошлёт. Это сейчас, ты его интерес блюдёшь, казну его множишь, чтобы предприимчивая княгинюшка мужа по миру не пустила. Непростые ж там у Рдына с её батюшкой договорённости были. А как наследник появится, в вас обоих интерес отпадёт.

— С аппетитами Льена, он разорит Радеж. Да и правитель он никакой, и сам прекрасно это понимает.

— Так, а министры у него на что? И на его княжеский век радежской казны хватит, не такое и бедное у нас княжество. Вы с княгиней Вельдарой не плохо о его восстановлении позаботились.

— Вельдара всегда умела манипулировать мужем. Не думаю, что и сейчас не справится, — упёрся я.

— Травками голову ему заморочить можно. А результат? Сам по себе ребёночек не появится. А Льен от своего не отступит. Да и от настоя того, сам знаешь, что с человеком со временем случается. Вельдара на то может и пошла бы, да незачем ей больше бороться. Веру в тебя она потеряла. Угаснет скоро. Уже не она для Радежа родит наследника. Можешь озаботиться для князя новой невестой. И деньги королю Ассии готовься вернуть. Не знаю, как при таком раскладе твой любимый Радеж выстоит? Разве что новая невеста с хорошим приданым будет.

— Это и есть смысл твоего «совместить несовместимое»? — я вдруг понял, что мне о клятвах моих у себя на хуторе Серафима говорила.

— Не знаю, может, ты по-другому всё видишь? И нет в том для Радежа большого урона. Костьми ляжешь, вытянешь.

— Не вытяну. Мне с этим грузом не жить. От тоски загнусь. Люблю же я её, бабушка. Больше жизни люблю.

— Разве ж так любят, внучек? Что-то я твоей любви не понимаю. Ты хоть правду девочке скажи. Может вдвоём что и придумаете. Уж сильно незавидное будущее я вижу для Радежа. Мой несостоявшийся зятёк в гробу перевернётся. Хоть и виноват он предо мной, но того не заслужил, чтобы дело всей его жизни из-за Зидиного сыночка прахом пошло.