Самое время? Мне вдруг стало так страшно, что я пошатнулся, подумав, предположив… Нет! Чушь, и нечего себя пугать, я не мог …не мог я выпить предназначенный Дастарьяну яд. Или мог? Холодная испарина выступила у меня на лбу, горло саднило и мучительно хотелось пить. Внутри меня разгорался пожар, внутренности скрутило в тугой узел. Да что же это со мной происходит?!

Ближе к вечеру прибыл посыльный, привёзший весточку с Гастской границы. Всё там у них образумилось: с хворью справились, порядок навели, виноватых в беспечности и лености наказали. На мой прямой вопрос о самочувствии канцлера, гонец только плечами пожал, мол, что ему сделается? Но послушно доложил, что его светлость ненаследный князь Дастарьян пребывает в добром здравии, и собирался в ближайшее время вернуться в столицу, но его в Видиче дела задержали.

Я тут же отправил другого гонца с приказом канцлеру и травнице Серафиме поторопиться с возвращением в Райт.

Всю следующую неделю я места себе не находил от снедающей меня тревоги и всё усиливающейся слабости, потерял аппетит, не выходил из своих покоев, часто проваливался в не приносящий отдохновения сон, не мог подолгу ни на чём сосредоточиться. Я всё ещё отказывался верить в напрашивающуюся причину моего нынешнего состояния. Хоть и сомневаться в том с каждым днём становилось всё сложнее. К моменту появления в моей спальне Серафимы я с трудом воспринимал происходящее, а в моменты редких просветлений прощался с жизнью, уже не надеясь подняться с постели.

— Выпей, — велела травница, поднося к моим обмётанным язвочками губам какое-то отвратительно пахнущее зелье. — Пей, не кривись, полегчает.

Закашлявшись я чуть не расплескал её вонючее пойло, но она удержала его и, не позволив мне отвернуться, твёрдой рукой влила лекарство мне в рот.

— Спи, — голос Серафимы едва коснулся моего меркнущего сознания. Я погрузился в целительный сон, и когда проснулся, чувствовал себя вполне отдохнувшим и даже бодрым.

— Что со мной было?

— Да, вот твои лекари, — Серафима указала на стоящих рядом с моей постелью княжеских целителей, — считают, что порча или яд, как сам думаешь, князь?

— Яд? — зацепился я за испугавшее меня слово.

— Вот и я думаю, кто бы посмел и кто бы смог? Княжеские дегустаторы все живы. Не сам же ты себя отравил, князюшка?

— Все вон, — потребовал я, садясь на постели. — Серафима, прошу, останься.

Холодная насмешка в глазах травницы меня бесила и пугала. Не любит она меня. Давно знаю. Как и то, что никогда не стану с ней воевать, себе дороже выйдет. Мой отец, на что властным, нетерпящим своеволия правителем был, а и он признавал за Серафимой право поступать, как ей заблагорассудится. И никогда травнице ничего не приказывал. А просить о помощи не раз просил.

И я сейчас о помощи молить стану. Может сжалится? Серафима больным никогда не отказывает.

— Ну что, князь, догадался, что с тобой приключилось?

Пытливый осуждающий взгляд впился в меня, выворачивая душу наизнанку.

Я кивнул.

— Сок цикуты? — усмехнулась травница. — Не ошибаюсь?

— Он, — выдохнул я. — Поможешь?

— А зачем пил? Неужто жизнь весёлая княжеская так опостылела? У сока цикуты нет противоядия. Не знал?

— Знал. Не понимаю, как так вышло. Не собирался я его пить.

— Говоришь, что пить не хотел? А кого тогда этой смертоносной дрянью решил попотчевать?

Я опустил глаза. Угроза в голосе Серафимы была настолько явной, что мне с трудом удалось справиться с паникой.

— Да, я…случайно вышло. Сам не знал, что отравился, не сразу понял, что со мной. До последнего сомневался. Если бы не ты…

— Не юли! — потребовала травница, разглядывая меня как мерзкую букашку. — Будешь лгать, уйду.

— Нет, ты не можешь меня бросить. Ты должна мне помочь. Отец говорил, ты всё можешь, даже смерть тебе подвластна.

— Князь Рдын ошибался. Иногда и я бываю бессильна. Он сам — тому пример. Вот и в твоём случае, не меня ты о помощи просить должен. Я дам тебе время всё осмыслить, и не более. Выпей, — Серафима снова протянула мне тот ужасный на вкус и запах напиток. И когда я безропотно его выпил, сказала, — У тебя есть трое суток. Я пока останусь во дворце. Думай, Льен. Решай.

За что мне это? Отец! Ты, ты во всём виноват. Ты и твой бастард, которого ты притащил во дворец, из которого воспитал правителя. Дастарьян, предатель, отобрал у меня всё.

А моя жена? Зачем ты, отец, связал меня с ней? Кто тебя надоумил женить сына и наследника на ведьме? За что же ты меня так ненавидел? Мать мою жизни лишил, а теперь и меня.

Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу.

Вспышка злости иссушила меня. Перед глазами всё поплыло, и реальность растворилась в радужном тумане. С трудом поднявшись с постели, я выпил оставленный Серафимой на столе отвар. Это было не то мерзкое пойло, которым она привела меня в чувство. Просто какой-то пряный травяной отвар, довольно приятный на вкус.