Я кивнула.

Яснее не бывает. Только повернулась лицом от стены, потому как она грязная и липкая. И да, я знаю, что хозяйка из меня так себе, но…

…жаль, Грете письма не написала. И не сказала, что люблю ее.

И Эль тоже расстроится…

Наверняка.

Он вообще чувствительный. И принципиальный. И стало быть, мою смерть, коль она все же случится, не оставит без последствий. Полезет копать и… ляжет сам.

Или уже?

Сердце заколотилось. Мой папочка, чтоб его… да, и демоны тоже… он бы не стал полагаться на волю случая.

Нет. Не время думать о плохом. Потом пострадаю, если жива останусь. А я должна бы…

Меченый пыхтел. Банки покачивались, а в дальнем углу копошилось нечто, явно большое, живое и недоброе. Шкурой чую. Оно, это нечто, ждало.

Чего?

— Так ить… надо же… красота какая! — Меченый добрался-таки до шкатулки.

И в руки взял. И руки эти, что характерно, не отсохли, не отвалились. Правда из носа его выползла капля крови, но это может так, безотносительно шкатулки.

— Нехорошо красоту такую в пыли-то…

Тоже мне целитель.

Он шел ко мне, слегка прихрамывая. Одной рукой шкатулку прижимал к груди. В другой был нож, на который Меченый смотрел… с предвкушением.

Сдается, соврали мне насчет быстрой-то смерти.

Сплетенное заклятье развернулось.

И осыпалось.

— Шалишь, девка, — Меченый захихикал и, сунув руку под ворот рубахи — как только не порезался-то? — вытащил связку амулетов. — А клиент предупреждал. Клиент…

…выдал неплохую защиту.

Сволочь.

— Но так даже лучше… так интересней, правда?

Ему не ответили.

А вот Краш заурчал, этак глухо и переливчато. Он сидел на корточках, упираясь кулаками в землю, выгнув спину. Изо рта торчали нити капусты, по которым стекала слюна. Она капала на грязный пол, и человек часто сглатывал и вяло шевелил нижней челюстью.

Еще покачивался, то припадая на руки, то оседая на пятки.

— Чего это с ним? — поинтересовался Меченый, дернув шеей. И замер, явно прислушиваясь к себе. Рука его оттопырилась, и шкатулка съехала.

А из угла за ним следили крысы. За ним или шкатулкой? Главное, я насчитала семерых.

Надо будет засыпать подвал. Ну его… вот если семеро пролезли, то и вся стая пройдет. И главное, эти были живыми, но… не совсем, что ли?

Я видела грязно-зеленые эманации, свойственные нежити, но в то же время крысы не ощущались ею. Пока.

А люди?

Я прищурилась.

Теперь Краша будто дымка окутывала.

— Капусты переел, — ответила я, сглотнув слюну. Над головой дымка сгущалась этаким венцом.

…а ведь он одаренный.

…и если станет нежитью, то непростой.

…с ним, с живым, я кое-как справилась бы. А вот сумею ли…

— Капуста… — Меченый будто задумался и по лицу его скользнула улыбка. Он икнул.

И снова икнул. Согнулся, переломившись пополам, и вывернуло его прямо мне под ноги. Бахнулась шкатулка, кувыркнулась и раскрылась, выпуская кривоватую руку, пальцы которой зашевелились, правда, как-то вяло, бессильно. Но демон захихикал, и от смеха этого, подхваченного крысами, Краш взвыл, а его приятель схватился за горло.

Он осел на колени.

И на четвереньки. Он выгнулся, будто стараясь выбраться из собственного тела, а крысиная стая с визгом устремилась куда-то в угол, откуда донесся вялый всхлип человека, о котором я, признаться, забыла.

— Это ты, да? — спросила я тихо, хотя ответ был очевиден.

Я закрыла глаза.

Я не хочу этого видеть…

…а вот демон хотел, чтобы я видела. И услужливо показывал происходящее.

Вот Краш, почти давясь капустой, не прекращая жевать, поднимается. Его движения дерганные, нервные, он мелко трясется, икает и пытается сопротивляться.

Но разум его плывет.

А демону нравится играть.

С людьми.

Крысы не такие. Крыс он может держать много… много-много, они текут серым грязным покрывалом, чтобы вцепиться в плоть глупца, решившего, будто он в достаточной мере силен.

Силен.

И убьет крысу.

Или двух. Иди два десятка, но все равно будет съеден. Я слышу крик. И он заставляет меня стискивать зубы, чтобы не показать собственную слабость.

Я не хочу…

…в руках Краша появляется нож. А из глаз текут слезы, зеленоватые, это даже не слезы. Его тело изменяется быстро.