Сестра поразилась:

– Ты издеваешься? Я их обхожу всеми путями, а ты хочешь, чтоб я искала…

– Я не прошу искать тебя.

– …какого-то охотника, – она вытянула кулак в сторону рыжей музы, которая знала, что сестра не станет разжимать его в ее сторону.

– Позволь мне показать тебе его. И если ты его где-то увидишь, то я узнаю об этом. Я не прошу искать тебя. Такая связь есть только у нас.

– Кто он?

– Один из лидеров группы, которая слишком успешно ведет свою деятельность в городе. Я мельком видела его, когда вернулась в страну. Я потеряла много своих последовательниц в последнее время, поэтому мне нужно разобраться с ним. Остались самые послушные, молчаливые.

Шатенка откинула руку назад и разжала кулак.

Сконцентрированный поток энергии, не ощутимый для людей, рассеялся в разные стороны, свалив все шаткие стеллажи, выставленные в проход этого коридора.

– Я не буду его искать. Если я случайно увижу его, то ты сразу об этом узнаешь. Для этого не нужна моя встреча с тобой. Я не буду для этого причинять вред человеку или охотнику.

– Договорились, – голубоглазая муза широко улыбнулась. – Пусть все будет именно так. Дай клятву.

Муза на мгновение задумалась, все ли она учла, потому что ни одна муза не способна нарушить данную клятву, пока ей не позволит обратное тот, кому она её дала:

– Клянусь.

Рыжая муза подошла к сестре и положила ладонь на лоб, передавая образ темноволосого мужчины, лет сорока на вид, с плавными чертами лица. Шатенке он на мгновение показался знакомым. Может, что-то в глазах. Или в чертах лица в целом. Но не могла припомнить морщины, форму носа.

Две музы взглянули друг другу в глаза и молча разошлись в разные стороны, словно и не было между ними никакого разговора.

Шатенке не нравилось все происходящее. Она вновь задумалась о переезде куда-нибудь в Японию.

Хотя проживание в России столько десятилетий накладывало свой отпечаток, да и саму Москву она считала своим домом, сразу бежать куда-то – это были лишь мысли. Если бы она действительно хотела, если бы она действительно боялась и не была готова к трудностям, то так и оставалась бы ветром.

Продавцы тем временем подняли свои стеллажи, поправили все, как было, и продолжили торговлю. Нужно выполнять месячный план.

Растущая десятый день луна прекрасно была видна на безоблачном небе.

Пятеро охотников давно уже гнали на полном приводе по неосвещенной дороге в одну из заброшенных деревень Московской области – в место, которое можно было даже считать аномальным.

Настолько тихим.

Покосившиеся крыши деревянных домов, прогнившие бревна, завалившиеся заборы, сырость. Среди всего этого, где-то в глубине, был один дом, который мог осчастливить жадного человека: в подвале лежала огромная неподъемная цепь из чистого золота, на которую нужно было когда-то потратить пару десятков слитков. Не осталось никаких сведений о том, какой охотник и как догадался, что муза, скованная золотой цепью весом не менее 160 килограмм, теряет все свои силы, но еще более поразительным фактом были сведения, что даже с учетом подобных условий несколько муз за многовековую историю именно так и смогли поймать – на цепь.

После того, как музу из леса оставили скованной в подвале, Пётр вышел на улицу, впервые за последние две недели закурил и предложил сигарету Ивану.

Молодой сорокалетний отец отказался.

– Ты как? – Пётр обратил внимание на то, что у него осталась лишь пара спичек в коробке. – Нормально?

– Нормально, – Ваня опустил голову.

Они молча простояли так долго, что Пётр выкурил всю сигарету. За это время Максим и Антон закрыли машину и вошли в дом.

Кирилл Григорьевич из подвала так и не вышел. Но криков не было.

Пётр пульнул вперед бычок от сигареты:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Когда мой Дэнчик родился, – мужчина усмехнулся, – только не говори ему, что я его так называю, он за это меня стукнет сильно, – он повторился. – Когда мой Дэнчик родился, я тоже хотел все бросить. И я почти все бросил, но тут дело не только в ребенке было, но и в жене моей.

– Ты говорил, что она так и не узнала ничего о твоей другой профессии.

Пётр бросил на него взгляд.

– А твоя жена в курсе?

– В таком не признаешься, – Иван пожал плечами.

– Переосмысление у тебя, – мужчина уже практически смеялся. – Я дам тебе перерыв, занимайся семейными делами. Только вот Килограмм этого не поймет. Меня-то он растил после смерти отца, поэтому у него особо не было выхода, как смириться с тем, что я шлю его к банному Фоме, когда у меня появился свой ребенок. Есть у него какое-то свое понимание семьи, хотя это понимание очень далеко от моего.

Иван развернулся к лидеру:

– А если я в это не вернусь?

– Я был бы рад, – Пётр засунул руки в карманы. – Но мы ведь охотники не только потому, что берем и охотимся.