– Приходится импровизировать, – успела она произнести и начала разрывать свои голосовые связки от самых жутких ощущений, которые только может испытывать. После того, как и вторую руку постигла участь первой, она продолжила говорить на том месте, где остановилась. – И скажу больше: она чувствует, где я. И в итоге она окажется здесь.

– Но где она? – Пётр снова поднес факел к лицу.

– Я не знаю, – сказала она спокойно. На мгновение охотнику показалось, что она и была такой спокойной когда-то, до того, как сошла с ума. – Освободи меня.

Пётр развернулся, засунул факел в ведро с водой и вышел из подвала.

Кирилл Григорьевич обнял приемного сына, когда увидел его. Он знал, как Пете все это тяжело дается, поэтому не хотел уходить далеко от подвала.

– Заверши, пожалуйста, – эти слова Килограмм уже слышал. – Она ничего не знает.

Перед ним словно стоял всё тот же юнец, которому он только начал объяснять, что ему предстоит охотиться на муз, продолжая многовековую традицию, лечить безумие в умах людей, лишая их самого источника дурных видений, навязчивых мыслей, от которых начинались даже кровопролитные войны. Бороться с миром идей.

– Помни, только ветер дарует благо, – Кирилл Григорьевич сжал Петю еще сильнее. – Идите в машину, я скоро подойду.

Пётр с ребятами так и сделали.

Небо уже было не чёрным, а темно-синим. Тишина сменилась редким щебетом птиц.

Максим и Антон воспринимали все как работу. У них не было семьи, не было никаких беспокойств и мешающих привязанностей, поэтому они сидели спереди в прекрасном расположении духа. Грустные Пётр и Иван же словно прятались за задними сидениями своих сомнений.

Кирилл Григорьевич, спустился в подвал, неспешно подошел к музе и заглянул ей в лицо, довольный действием изобретения:

– Ты мне еще пригодишься.

И с видом завершенного дела присоединился к охотникам. У него не было никаких эмоций.

Ни радости, ни грусти.

Изуродованное создание без рук, очень похожее на жертв тех, кого вдохновляла, осталось в подвале на золотой цепи ждать своей дальнейшей участи, рискуя через пару дней умереть с голоду без человеческих эмоций.

***

Муза из кинотеатра «Родина» покинула «Горбушкин двор» и пешком пошла в сторону Поклонной горы, к фонтанному комплексу «Годы войны».

Она пыталась думать, о чем угодно, лишь бы о хорошем.

По улице Барклая проехал небольшой грузовик с рекламой печенья «Принц», который вел в царство плакатов и логотипов у домов и на крышах домов Кутузовского проспекта.

Муза потратила еще несколько минут на переход дороги, полюбовалась цветочными часами и надписью «Москва 2003», щелчком пальцев сняла обувь и начала ходить между вертикальными струями фонтана, радуясь вместе с теми, кто решил потратить часть субботнего дня в месте, на открытии которого она побывала 8 лет назад.

Ей в спину резко подул ветер, приветствуя, и понесся вперед. Она улыбнулась и помахала вслед. Это был хороший знак: она верила, что сможет не впутаться в окружающие ее трагедии и интриги. Не хватало только найти свое место в этом огромном мире, найти еще одно дело, которое будет по душе, а не только вдохновлять чуть ли не в случайном порядке.

Девушка села на лавочку, когда мимо нее прошла компания, которая ела хот-доги от «Стоп Топ», называвшийся до экономического кризиса 1998 года «Steff»:

– «О, вкусно», – подумала она и еще раз проверила ощущения.

– Горячие пирожки с картошкой! Кукуруза! – кричала женщина с тележкой в полупустом вагоне электрички и все время ехала вперед. В тамбуре позади нее уже была сформирована очередь из продавцов носков и бульварной литературы.

Муза ехала в электричке «Москва Ленинградская – Тверь». Она чувствовала, что ей стоит побыть в детском лагере некоторое время и привести своё внутреннее состояние в порядок. Такие короткие вылазки действовали на нее благостно. Посиделки у костра, театральные постановки, дух приключений – всем этим проникались дети, которым еще можно было привить и чувство вкуса, и чувство такта. Лишь бы держать себя в руках.

Девушка вновь вспомнила молодого, ничего не знающего охотника и подумала о том, что при следующей встрече он уже может поступить так, как поступают все охотники. И ей стало грустно из-за упущенной возможности показать, какими могут быть музы на самом деле.

Единственное, что она показала – необходимость завязывать шнурки.

Нужна ли ей опора в лице человека? Который действительно может с ней всего-то поговорить.

– Я такая дура, – сказала она вслух, пока электричка отдалялась от Москвы.