— Сюрпри-и-из!

Я грязно выругалась.

— Моя дочка! — расхохотался папа, шутливо грозя мне пальцем.

Под ошарашенный взгляд крестного, я взвизгнула и бросилась отцу на шею. Хотя, как бросилась — высокий рост в нашей семье не отличительные качество, но отец всё равно выше меня. Завидев мой энтузиазм, он поймал меня в прыжке и прижал к себе так, что мои ноги стали болтаться в воздухе. Я ощутила привычное чувство умиротворения, присущее моментам его приезда домой.

Георг прибыл как обычно загоревший до черноты под палящими лучами южного солнца, его пшеничные волосы выгорели до золотистого блеска, а серые глаза излучают тепло и нежность.

— Ты дома, — выдохнула я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок непрошенных слез. Обругав себя за излишнюю сентиментальность, я спрятала лицо в домашней рубашке отца.

— Лиана, перестань, — мягко упрекнул отец, отстраняя меня. — Иди мой руки и за стол, все разговоры потом, — отец подтолкнул меня к двери маленькой ванной и подмигнул: — У меня для тебя куча подарков.

Я улыбнулась своему отражению в зеркале. Всё как всегда. Каждые полгода отец приезжает на две недели, чтобы снова уехать, оставив меня одну. Так мы и живем, но мне грех жаловаться. Он зарабатывает мне на обучение, на скромные радости студента и на приличное питание. Не каждый отец способен на это, работая в одиночку. Я бы могла подрабатывать, чтобы заработать себе на свои нужды, но отец считает, что я должна все свое время уделять учебе.

— Как дела в колледже? — деловито поинтересовался отец, делая вид, что его личный шпион уже не донес ему всю возможную и невозможную информацию вплоть до демонстрации ведомости об успеваемости.

— Все хорошо, — зеркально улыбнулась я, погружая ложку в салат. — Ты ведь уже слышал все из уст местного эксперта по делам обучающихся, так зачем мне повторять?

Отец усмехнулся, показав привычный жест, в нашем кругу обозначающий "принято".

— Уделала меня моя девочка, — осклабился он, бросая ироничный взгляд на Лагерру.

Я не услышала в его словах упрека, хотя вполне его ожидала. Отец хоть и любит, когда я общаюсь с ним на равных, но пересекать границы дозволенного все же не стоит.

— А как у тебя дела? — я перевела тему, опасаясь лекций о моем взрослении.

— Превосходно, — расцвел отец. — Я был в Лауроне, там сейчас куда более дружная весна, чем у нас, нет дождей и грязи, и цветут замечательные персиковые сады. Тебе бы там понравилось. Мне даже уезжать не хотелось, но не мог же я оставить свою девочку без подарков.

Он ласково погладил меня по голове. Я подумала, что самое время использовать момент и поговорить с ним о том, что меня давно и настойчиво мучает.

— Кстати, об этом. В этом году летом у нас начинается практика, я хочу попросить сопровождать тебя в экспедиции. Крестный организует мне все бумаги на сдачу отчета, и я смогу защититься…

— Нет! — излишне резко оборвал меня отец, отчего мы с Лагеррой вздрогнули. И более мягко пояснил: — Маленьким девочкам нечего делать в опасных экспедициях в компании взрослых мужчин.

К слову сказать, у моего отца достаточно либеральные взгляды на отношения между мужчинами и женщинами. Когда у нас с ним зашел откровенный разговор "об этом", он мне сказал просто:

— Я опущу разглагольствования на тему пестиков и тычинок, благо, природа позаботилась о том, чтобы мы сами разобрались, что к чему. Поэтому я скажу просто — предохраняйся.

У меня закрались подозрения — дело ведь не в мужском коллективе.

— Ты мне сам говорил, что Славин уже давно берет с собой дочку, а она гораздо младше меня, — вспомнила я, обличая отца. — Почему мне нельзя?

— Лианетта, — отец начал терять терпение, судя по использованному обращению, — я уже объяснил, почему.

Он называет меня полным именем только тогда, когда страшно мной недоволен. Его всегда нервировала семейная традиция из поколения в поколение называть девочек именами, заканчивающихся на "етта". Мою бабушку звали Розетта, мать — Иветта, а мне досталось имя Лианетта, и то на нем настоял отец, чтобы была хоть какая-нибудь альтернатива в поименовании ребёнка. Так, с его руки я стала Лианой. Другие мои родственницы мне знакомы не были, но мне известно, что я "етта" в седьмом поколении.

Как же мне решить эту проблему? Первый раз на моей памяти отец так упирается. Раньше он мне уже отказывал, но повод всегда находил более веский, чем сомнительная компания. Выходит, есть куда более серьезная причина, и мне хотелось бы узнать, в чем она состоит. Нужно придумать способ, как уговорить отца, убедить, что я могу ему пригодиться…

И тут меня осенило.

— Условие! — вспомнила я детскую игру, а отец досадливо поморщился. Такой вариант он явно не учел.

Эту игру мы придумали очень давно. Если мне чего-то не хотелось, но отцу нужно было как-то заставить меня это сделать, мы придумывали условие. Чтобы было понятно — в шесть лет за две тарелки овсянки, которую я ненавижу до сих пор, я заработала куклу с подвижными руками и ногами. С овсянкой мне, кстати, пришлось в скором времени расстаться, именно поэтому у меня к ней до сих пор такая "горячая любовь".