Дни потянулись за днями, недели за неделями, и вот она — последняя суббота перед соревнованиями. Агеллар предлагал мне отдохнуть, но я отказалась. Дома меня все равно никто не ждет, а с ним просто спокойно рядом. К тому же, можно провести время и с пользой для дела.

Я пришла, когда в спортзале еще оставались студенты. Судя по всему, у них были основы гимнастики, потому что в углу стопкой лежали маты. Агеллар как раз заканчивал занятия. Увидев меня, тренер улыбнулся и махнул рукой, заходи мол. Я в ответ помахала пакетом с формой и удалилась переодеваться.

Когда я вышла, никого уже не было, а сам тренер бросал мяч в кольцо. Я прислонилась к стене, наблюдая за ним. Вот он разгоняется, сопровождая каждый шаг ударами мяча в пол, ловит его, делает два шага и отправляет снаряд точно в кольцо. Тут же подбирает мяч, резко разворачивается и посылает снизу вверх, повторяя попадание. Отвлекается тренер лишь тогда, когда я начинаю громко аплодировать.

— И давно ты тут шпионишь? — сузив глаза, интересуется он.

— Вы знали, что я здесь, — поддела я. — Специально рисуетесь?

— Не имею такой привычки, — фыркнул Агеллар, бросая в меня мяч. — Отрабатывай штрафные, языкастая. Лучше бы ты так метко целилась, как плюешься ядом в своего тренера.

Ой уже, заплеванный, — подумала я и расхохоталась.

Тренер нахмурился.

— Ты что, опять ко мне пришла после гулянки? — не предвещающим ничего хорошего голосом спросил он.

— Э, нет, тренер, вы умеете кодировать от алкоголизма раз и навсегда, — честно призналась я. — И, между прочим, вы прекрасно знаете, что у меня повысился процент меткости.

Агеллар поднял руки, капитулируя, но это и в самом деле правда. Теперь я попадаю в девяти случаях из десяти.

— Если твоя меткость — это первый шаг в карьере баскетболистки, то скоро тебя ждет звание мастера спорта и выход на международный уровень, — отдал должок тренер, гаденько улыбаясь.

Что бы вы сказали, рейн Агеллар, если бы я призналась, как именно мне удается забить? Как повели бы себя, если б узнали, что каждый раз, прежде чем ударить, я представляю, как вы обнимаете меня, прижимаете к себе и шепчете на ухо, как именно я должна отправить мяч в кольцо? Но вы ведь Рейн-хрен-проведешь, вы все прекрасно видите по моим глазам.

Руки лишились привычного ощущения — Агеллар вырвал из них мяч.

— Эй, верните! — возмутилась я.

— А ты отбери, — азартно блестя глазами, тренер выделывал с мячом такие пируэты, что у меня закружилась голова. — Ну же, Ранхил, ты ведь хочешь потренироваться именно с этим мячом, так отними его у меня.

— Вы сумасшедший, — приложила я, но за мячом следила, не отставая, словно кошка за фантиком на ниточке.

— Сумасшедший, — признался Агеллар. — Нормальный бы никогда не согласился вести у тебя занятия.

— Ах, так! — разозлилась я и кинулась на него, но тренер будто этого и ждал. Он ловко ушел в сторону и повелся к другому кольцу, не сводя при этом внимательного взгляда с меня. — Ну, держитесь!

Я бежала за ним что было сил. Каким-то непостижимым моему уму образом он умудрялся одновременно вестись, и даже без "пробежки". Так я гоняла его несколько кругов, и у меня не получалось даже вскользь коснуться его рукой. Тренер извивался, словно угорь на раскаленной сковородке, глумливо хихикая, а я попыталась представить нас со стороны — взрослые люди, кое-кому уже и седина в бороду, а носимся, что пятиклассники. Но, черт возьми, так меня не пьянила даже бутылка водки, приговоренная с Гидрой на двоих.

— Знал бы, что у тебя такой скверный характер, сам бы отказался от занятий, — фальшиво ужаснулся почти что загнанный в угол Агеллар, а я в сердцах ответила:

— Знала бы, что вы такой засранец, сама бы к вам не пошла.

— Кто я? — резко развернулся он.

Зря. Очень зря. Очень-очень зря ему пришла в голову идея остановиться рядом с матами. Я продолжила за ним гнаться, и по инерции так, на полном ходу, я его и снесла. Мы покатились по матам, меняясь местами — то он сверху, то я, и остановились на позе "Наездница".

— Ха! — победно прокричала я, усаживаясь поудобнее и сдувая с лица выбившиеся пряди. — Вы повержены, просите пощады!

Пол и потолок поменялись местами, и тот же самый маневр, перевирая "Камасутру", повторил Агеллар.

— Сдавайся, Ранхил, — ласково протянул он, поднимая мои руки над головой и сжимая их одной рукой. Другая рука прошлась по ребрам, словно пробуя звук у струн гитары. Я дернулась.

— Вы не посмеете, — заныла я, сжимаясь всем телом.

— Как ты там сказала, проси пощады? — напомнил он.