"Как бы с ним чего не случилось", - заботливо, как женщина, думает Станда, - о себе он уже почему-то совершенно забыл. Человек ко всему привыкает.

– Погоди-ка, - громко говорит Адам и оборачивается к Андресу. Суханек что-то запропастился.

Запальщик Андрее остановился как вкопанный, Хансен отлепился от стены, и оба прислушались. Тишина. Слышен лишь визг пилы, и снова шорох, словно сыплются камни.

– Я, пожалуй, полезу погляжу, - нерешительно произносит Адам и озабоченно моргает.
– Пора бы ему вернуться.

У Андреса снова твердеет лицо.

– Идите посмотрите, что с ним.

Адам на четвереньках лезет в дыру, вот он втянул свои длинные ноги; только слышно, как он возится где-то в глубине. Станда наклонился было за очередным камнем, но Андрее метнул на него сердитый взгляд и прошипел:

– Тише!

Что ж, тише, так тише; Станда бессильно прислоняется к стене и прикрывает глаза. Вот, значит, и все.

Никакой доблести, никакого "положить жизнь", только камни таскай, как раб...

Опять зашуршало, теперь ближе, из щели между вздыбившимися стойками высунулись опорки Адама.

– Подай кайло, - глухо донеслось из дыры.

Пепек мигом подает кирку, и опорки втягиваются внутрь. Станда вопросительно поглядывает то на Хансена, то на Андреса-что-то случилось? А Мартинек между тем преспокойно работает топором. Из отверстия доносится осторожное постукивание и возня; "пес" Андрее присаживается на корточки у дыры и прислушивается с суровым, напряженным лицом.

– Может, Станде сбегать за носилками?
– вдруг предлагает Пепек, но Андрее отрицательно качает головой, не переставая слушать; вдруг он быстро, как барсук, сам влезает в дыру.

Едва исчезли его ноги, как следом за ним ползет и инженер Хансен...

– Случилось что-нибудь?
– с замирающим сердцем спрашивает Станда.

– Видно, деда засыпало, - цедит Пепек сквозь зубы.
– И на кой черт старый хрен полез туда.
– Пепек злобно оторвал щепку от разбитой стойки, потуже стянул ремень на животе.
– Надо поглядеть. Погоди тут.

И протиснулся в дыру за остальными.

Теперь Станда остался один на один со своим бьющимся сердцем. Деда засыпало. Каких-нибудь полчаса назад он засучивал здесь рукава... Опять запрещало где-то в кровле; да нас всех засыплет!

Стандс жутко и тоскливо; он прислушивается у дыры, светит в нее лампочкой - ничего, кроме мешанины из дерева и камней. Бух, бух!
– долетают глухие удары с той стороны, где работает Мартинек.

Станда побежал туда, не думая больше о лопнувшей обшивке. Крепильщик Мартинек забивает кувалдой толстую подпорку под треснувшую перекладину. Матула, приподняв ее жирным плечом и поддерживая своей бараньей головой, тяжело пыхтит.

– Еще немного, - спокойно говорит крепильщик и бухает большим молотом так, что содрогаются верхние переклады.

– Суханека засыпало, - еле переводя дух, сообщает Станда.

– Да ну?
– слегка Давай-ка еще малость...

Лампочка освещает крепильщика снизу; видно, как при каждом взмахе кувалды высоко поднимается его грудная- клетка. Матула тяжело дышит, подпирая разбитое бревно тучным загривком; при каждом ударе кувалды он весь сотрясается и внутри у него что-то покряхтывает; над головой трещит крепь и хрустят раздробленные камни, но Матула, лоснящийся от пота, держит, упираясь широко расставленными ногами, - еще раз, бух, теперь можно отпустить...

Крепильщик Мартинек поглаживает ладонью круглую балку.

– Так, ладно, - говорит он своим мягким, каким-то приглушенным голосом.

Каменщик Матула растирает опухшей ручищей мокрый затылок и, хрипя, переводит дух.

– Нам тут работенки хватит, - объясняет крепильщик, любовно оглядывая две пары рухнувших стоек.
– Зато держать будут.

И, вытирая ладони о штаны, Мартинек отправляется за новой подпоркой.

– Суханека засыпало, - повторяет Станда Матуле.

Каменщик поднимает налитые кровью глаза.

– Ты уже говорил!.

– Нас всех засыплет!

– Это почему же?

Почему? Станда не знает, как объяснить этакому тупому волу; разве тот не слышит, как потрескивает и шумит над головой? Весь штрек завалит...

– Весь штрек завалит...
– лихорадочно лепечет Станда.

Тут возвращается крепильщик с кругляком на плече.

– Не завалит, дружок, - говорит он невозмутимо, - наша крепь выдержит.

– Что ж вы, не слышите, как трещит все время?

– Мне слушать некогда, - усмехается Мартинек.
– Ну, Матула, давай теперь эту...