Вскоре бессильная злоба сменилась холодной решимостью. Я перестал поддаваться эмоциям и сосредоточился на задании. Взял пакет документов и отправился прямиком в университет, находящийся аккурат в центре Марбурга.

Документы были профессионально подделаны нашими умельцами, и из всей информации неизменным осталось только имя. Вся биография переделана, и за считанные часы я выучил ее так, будто прожил эту несуществующую жизнь, полностью превратившись в обычного студиозуса.

В тот день я увидел университет впервые. Гигантское пятиэтажное здание, разросшееся вширь, поражало величием, ухоженностью и утонченностью архитектуры. Стены из ослепительно-белого мрамора ловили на себе лучи солнца. Две колонны, расположенные по бокам от главного входа подпирали декоративный треугольный «козырек», возвышаясь над пришедшими, точно немые стражи. По периметру четыре башни и пятая – самая высокая, по центру. Там и спрятан Кристалл Хранителя.

Я поднялся по ступенькам наверх, и только взялся за ручку расписной двери, как та распахнулась, и в меня чуть не врезался уборщик.

Вначале я принял его за какого-то сбежавшего заключенного. Лысый череп, густая борода, тяжелые надбровные дуги, мохнатые брови, злой взгляд. Сам он на полголовы выше меня, одет в серую мешковатую форму с высоким воротником, так похожую на робу. И я бы придерживался первого впечатления, если бы не заметил в руке незнакомца швабру.

– Смотри, куда прешь, – хрипло прорычал уборщик.

– Вообще-то это ты в меня чуть не врезался, – парировал я.

– А! Новый студентик! – громила ухмыльнулся и скрестил руки на груди. – Только окончил школу, сошли юношеские прыщи, потерял девственность и теперь чувствуешь себя королем мира? Все вы такие. Самоуверенные болваны! Небось родом из Гешле, да?

– Не угадал. И вообще тебя стоило бы научить хорошим манерам, приятель.

С этими словами я попытался пройти мимо неприятного собеседника, но тот загородил широкой тушей проход.

– Так может ты и научишь, – рыкнул он, в голосе появилась угроза.

В голове мелькнула мысль – я действительно веду себя слишком самоуверенно. Нужно придерживаться легенды.

– Мне не нужны проблемы, – пролепетал я, отводя глаза в сторону.

Изобразить легкий испуг было хорошей идеей, уборщик победно громыхнул:

– Тушуешься? Правильно! Со мной лучше не связывайся, понял? Я тебя к ректору не поведу, и в угол ставить не буду. Еще раз нагрубишь – разобью нос. Я запомнил тебя, парень. А теперь пшел вон, чтобы глаза мои тебя не видели.

Громила ушел с пути, и я двинулся вперед. В последний момент он подставил швабру под правую ногу, и от подножки я увернуться не успел. Упал на пол, больно приложившись коленом.

Уборщик, заливаясь смехом, вышел на улицу. Глядя ему вслед, я процедил сквозь зубы:

– Я тебя тоже запомнил.

Найти нужный кабинет оказалось сложнее, чем я думал.

Внутри университет являл собой сущий лабиринт: переплетение коридоров с развешанными по обе стороны картинами, бесчисленное количество учебных комнат, хаотичное расположение лестниц между этажами. Некоторые номера кабинетов не соблюдали последовательность, так что приходилось возвращаться назад и пробовать искать ректорат иным путем.

Наконец, я отворил небольшую дверь, ведущую в узкое помещение – приемную ректора. Там сидел скрюченный, сморщенный, будто высушенный старичок с лицом, напоминающим печеное яблоко. На носу квадратные очки без дужек. Секретарь что-то писал пером, изредка макая наконечник в глиняный «колпачок» с разведенными чернилами.

Чтобы старикан обратил на меня внимание, пришлось прокашляться.

– Здравствуйте, молодой человек, – маленькие глазки из-под линз очков пробежались по мне, ощупывая каждую деталь. – Студент, верно? Подаете документы? Присаживайтесь.

Я опустился на единственный свободный стул.

– Как ваше имя?

– Эван. Эван Пэриш.

Секретарь принялся рыться в кипах бумаг, которыми была завалена столешница. Я же внимательно изучил его кабинет. Стены находились так близко, что, казалось, напирают на тебя со всех сторон, лишая пространства, маленькое окошко следовало бы приоткрыть, дабы пустить глоток свежего воздуха, слева находится дверь, ведущая в кабинет ректора с прикрепленной табличкой: «Эдвин Гарлоу».

– Да где же она? – приговаривал старик. – Вот! Наконец-то!

Он выудил самопишущую машинку. Наверное, одну из самых первых моделей. Об этом свидетельствовали ржавая ручка, отсутствие пары клавиш, громоздкость формы.

– Будьте добры ваши документы.

– Пожалуйста, – я протянул пакет.

Тонкие пальцы проворно застучали по кнопкам, заполняя бланк.

– На какой факультет поступаете?

– Боевые Искусства.

Пальцы секретаря дрогнули и перестали печатать. Он посмотрел на меня с интересом, промолвил:

– Что-то много в этом году студентов выбирают именно этот факультет. И кем хотите стать, позвольте полюбопытствовать?