Перед школой находилось футбольное поле, окруженное беговой дорожкой, которой пользовались довольно редко, поэтому сквозь гравийную крошку довольно плотно проросла травка. Справа от школы расположился спортгородок, представляющий из себя ряды перекладин и брусьев разной высоты. Все это псевдоармейское великолепие сварено из металлических труб и участвует только в одном соревновании — кто из них быстрее и гуще зарастет травой.

С левой стороны к школе прилипла пристройка, где среди разного хозинвентаря проживали две колоритные личности: Петрович и дядя Искандер. Первый — учитель физкультуры, а второй — завхоз.

Петрович, будучи мастером спорта международного класса по классической борьбе и КМС по боксу, непонятно как залетел в такую глушь. Эти виды спорта наложили четкий отпечаток на его внешность. Природа поработала над ним топором и, чтобы не слишком усложнять процесс, не заморачивалась изменениями ширины в бедрах, талии, груди и плечах — оставила все в виде ровного бревна. Короткая шея представляла собой равнобедренный треугольник, который начинался от ушей вверху, и заканчивался на середине плеч внизу. Это великолепие силы и неповоротливости было награждено веселым, неунывающим нравом и имело только одну слабость — к слабому полу, а слабый пол имел слабость к Петровичу. Меня развеселила такая игра слов, настроение еще поднялось, хотя казалось, куда уж выше.

Дядя Искандер внешне был полной противоположностью Петровичу — высокий, худой и абсолютно неразговорчивый. Создавалось впечатление, что он мог молчать неделями, а уставал после двух-трех произнесенных слов. Но главной его особенностью было не это. Он был мастером боя на мечах и, вообще, на любом холодной железе. В свободное от работы время он либо танцевал с мечами на опушке, либо сидел у мамы в библиотеке. В мое время его назвали бы реконструктором, а сейчас он энтузиаст со странным хобби.

Наша школа состоит из одного коридора, в середине которого располагается рекреация со столом для тенниса, а по торцам очень маленькие спортивный и актовый залы. В коридор выходят двери от кабинетов. Их ровно десять, по числу классов, плюс кабинеты физики, химии, учительской и директорской. Вот, собственно, и все. Туалеты — на улице. Этакая сельская типикус советикус — старенькая, маленькая, облезлая, с печным отоплением. На фоне своих сестер, городских красавиц, она выглядит дурнушкой, а точнее — никак не выглядит.

Тем не менее, все великое, что смогла явить миру советская педагогика, родилось именно в таких школах. Антон Семенович Макаренко начинал в селе Ковалёвка около Полтавы, Василий Александрович Сухомлинский работал в поселке Павлыш, Александр Антонович Захаренко тридцать пять лет творил в селе Сахновка, Виктор Федорович Шаталов создавал свою образовательную систему в Донецкой области; 1 Трудовая колония (про нее снят первый советский звуковой фильм "Путевка в жизнь"; ее посетили шесть нобелевских лауреатов, включая Нильса Бора), 2 и 3 Трудовые колонии, опытная педагогическая станция Станислава Шацкого, — все было создано на селе. В городских школах, кроме выдающихся учителей предметников, и вспомнить-то некого.

Я не спеша шел по коридору в сторону кабинета директора, и вдруг меня клюнула мысль, что все великие мало того, что работали на селе, так еще и строго на Украине. Чем уж воздух Украины так благотворен для педагогики, не знаю, но, скорее всего, в украинской глубинке директора школ находились в большей свободе, чем в других местах.

"Прояснение в уму" наступило, когда я уже стоял перед кабинетом директора, взявшись за ручку. Посмотрим, что за директор сидит по ту сторону и можно ли с ней сварить кашу. Постучав, открыл дверь.

— Можно? — надо сыграть мальчонку, что, поверьте, очень непросто.

За столом сидела довольно миловидная женщина, глубоко ушедшая в свои бумаги. Она откликнулась на мой вопрос не сразу, медленно поднимая голову и продолжая думать о своем.

— Да. Что ты хотел, мальчик? — спросила она протяжно.

— Я должен начать учиться в вашей школе в этом году. В связи с этим написал заявление.

— Написал? Ты умеешь писать? Это хорошо, — как-то очень дежурно и растянуто спросила директриса. Звали ее Нонна Николаевна Карасева. Она пришла к нам всего месяц назад, а до этого была учителем русского языка и литературы в ленинградской школе. Пока еще все для нее было внове: и школа, и вид за окном, и стоящий перед ней будущий ученик в растянутых на коленках трениках.

— Простите, пожалуйста, можете ли вы уделить мне полчаса вашего драгоценного времени? Я, наверняка, с утра первый посетитель — вы не могли еще устать. — Мне такая заторможенность директрисы переставала нравится все больше и больше.

Она слегка ошалела, наливаясь непонятно чем, то ли злостью, то ли удивлением.

— Мальчик, так нельзя разговаривать с директором школы…, - проговорила Нонна Николаевна, но потом взяла себя в руки и продолжила более спокойно. — Так зачем ты пришел?

— Меня зовут Игорь Мелешко. Я принес заявление, — протянул ей сложенный пополам тетрадный лист.