— Ты самая лучшая девушка на свете… Знаешь? — поражаясь собственной смелости, спросил я.

Пятнашка не стала ничего отвечать. Просто прильнула ко мне и оказалась слишком близко, чтобы можно было удержаться от поцелуя. Может быть, с похмелья к девушкам приставать и не стоит, но Скраги лично я теперь даже был благодарен за его попойку. Потому что в другом состоянии я всё-таки трус, который не мог в своих чувствах признаться полгода. И ведь, как оказалось, Пятнашка этого признания ждала гораздо дольше — ещё с тех времен, когда была моим десятником ааори.

На следующее утро я понял, чем плохо совмещать дом и штаб, если у тебя ночует девушка. Выставлять наши отношения на показ Пятнашка застеснялась, в чем и призналась мне, когда мы лежали в обнимку и пытались унять дыхание. В штаб начали заходить задолго до того, как мы проснулись, и выход Пятнашки пришлось особо активно продумывать, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. Оставшийся день ушёл на то, чтобы переделать все дела, накопившиеся за вчерашний вечер и утро.

Проходя мимо тренирующихся на площадке бойцов, я поймал укоризненный взгляд Молчка — его занятия по кулачному бою я пропускал уже который день. Хотя сам же и настоял на их проведении для всех бойцов отряда. Виновато разводя на ходу руками, я кинулся в город. Но в голове поставил себе зарубку — уделить занятиям больше времени. Первым делом я направился в казарму гарнизона, где поговорил с брином Факсом. Тот подошёл к происходящему с пониманием, познакомил меня со своими карсами и раскидал очерёдность выходов.

Удивил он меня ещё и тем, что очень подробно расспрашивал, с чем им придётся столкнуться. То есть отнёсся к порученному делу так, как и должен любой хороший командир. Я вот так не умел, к своему стыду. Даже Хохо и Пятнашка не могли похвастаться такой предусмотрительностью. Факс за пару часов вытянул из меня всё, что я знал и чем мог поделиться. Когда он начал расспрашивать о том, чего я не знал — пришлось пожимать плечами и разводить руками.

— Как-то очень мало, Шрам. Не находишь? — спросил он огорчённо.

— Что сам знаю, рассказал, уважаемый Факс, — опять я вынужден был оправдываться. И ведь не только оправдывался, но и смущался этого. — Земли Линга очень…. Разные, понимаете? И за любое знание приходится кровью платить… Иногда и жизнью.

— Ты вроде без потерь обходишься. Разве нет, Шрам? — уточнил брин.

— У меня сейчас из пяти десятков — четыре на лечении, — пояснил я. — Слава богам, никто не умер, но каждый раз я боюсь, что могу потерять кого-то из бойцов. А они не только подчинённые…

— Не только подчинённые? — переспросил Факс.

— Мы с ними вместе через многое прошли, — пояснил я. — Мы вместе стремились стать нори и получить имя, вместе хотим стать вэри… Каждый из них не раз прикрывал мне спину, не раз вытаскивал раненным…

Я хотел сказать, что они мои друзья и даже больше — почти семья, но вовремя заткнулся. Моя доверчивость уже не раз подводила меня под удар. И рассказывать подчинённому графа о том, что для меня значат мои бойцы — стало бы большой ошибкой. И так наговорил лишнего.

— Да и я без них сотник только на бумаге, — закончил я. — Поэтому каждый моей боец мне дорог, и на их раны мази я не жалею.

— А на моих? — взглянув мне в глаза, спросил Факс.

— И на ваших бойцов, уважаемый Факс, никто мазей не пожалеет, пока они с нами. Не хватало ещё потом объясняться за потерю людей.

— Шрам, только честно… Там действительно так опасно? — спросил брин.

Вместо ответа я вытянул из собранных волос седую прядку и показал её солдату.

— Я один раз оказался там без амулета. Прошёл по самому краешку, когда нас ещё при попадании в земли не пыталось убить всё, что там растёт, живет и существует.

Факс кивнул и повернулся к своим карсам:

— Всё слышали? Готовьте солдат. И чтоб завтра же могли мне всё показать!

В тот день я побывал у торговца, в администрации, у егерей и у Ниама. Вечером я отдал себя в руки Молчка, который под одобрительный гул зрителей наглядно показал мне, что все мои умения в кулачном бою стоят не больше десяти его ударов. И то, что кулаки у него были замотаны толстым слоем тряпок — не сильно меня спасало. Единственное, чем я мог бы гордиться, но гордиться не получалось — я продержался на занятиях больше часа. Когда я и Молчок сидели, отдыхая — я от побоев, а он от избиений — боец не преминул мне показать, что не стоит пропускать тренировки: развёл руками, а потом указал на меня пальцем.