Гарет, девушка привыкшая слышать разные глупости, а до Ормарты верхом на коне добираются двое суток, попросила взять ей плитку горького шоколада, и, тихо посмеиваясь, удалилась на третий этаж, в свою комнату, чтобы всласть выспаться. Стижиан тоже не стал задерживаться.

В общем, в пять часов вечера следующего дня Стижиан лениво потягивался на своем диванчике, когда услышал глухие шаги на лестнице. Резко подскочив, так что руки оказались впереди тела, он стянул с себя ботинки и мгновенно телепортировался к двери на первом этаже, которая, хвала Богине, оказалась закрыта. После, тем же методом, вернулся к себе в комнату, скинул тяжеленный, по мнению не утруждающего себя изнурительными тренировками большинства, кожаный плащ и плюхнулся обратно на диван.

Дверь в его комнату тихо скрипнула и появилась Гарет, одетая в свой любимый темно-бардовый махровый халат. По её довольному лицу сразу стало понятно, что у неё была ночь отдыха: никакой косметики на лице, она не выпрямляла волосы, и те снова завились забавными ярко-рыжими кудряшками. У Стижиана от сердца отлегло. Он засунул руку под диван и достал оттуда небольшой зеленый блестящий пакет, откуда вынул плитку молочного шоколада, завернутого в фольгу:

– Горького не было. – Виновато улыбнулся монах, передавая сверток в руки Гарет. Её брови тотчас поднялись, губки собрались в миловидный розовый бантик, а руки приняли подарок. Она развернула сверток и отломила кусочек толстой плитки. – Не торопись.

Но Гарет уже зажала между зубами небольшой кусочек и начала медленно его смаковать, отламывая второй и протягивая его Стижиану:

– Не зря мир полон слухами о способностях монтэрских выпускников. – Усмехнулась красавица. – Ни человеку, ни животному не по силам преодолеть такое расстояние за одну ночь. Может только маг какой-нибудь сможет, я слышала, они умеют и не такое. Ты ведь, тот самый “Стижиан”?

Тот покосился на неё хитрым взглядом, лениво пожевывая приторную сладость, и не собирался ничего разъяснять.

– Во сколько тебе к ней?

– В семь. – Он встал с дивана, запустил руку в копну длинных темных волос и громко выдохнул, надув щеки. – Я себя мальчишкой чувствую, честное слово.

Гарет глянула на него из под тонких бровей и с хитринкой во взгляде спросила:

– Может дать тебе пару советов?

Чтобы прийти в гости к столь красивой девушке, Стижиану казалось мало почти килограмма конфет с миндалем. Он как следует вымылся, расчесался, привел в божеский вид любимые не знавшие износа ботинки, пытался почистить плащ… Однако на нём осталось слишком много пятен и потертостей профессиональной деятельности, оставленных неупокоенными и варевами, коими монах иногда слишком сильно увлекался. Так что уже в половине седьмого он плюнул на чистку толстенной кожи и побежал впопыхах покупать себе новый костюм. Ему несказанно повезло – заказчик, чей размер каким-то чудом совпал с размером монаха, не забрал свой заказ и тот лежал на полке у мастера уже с неделю. Его быстро нашли, кое-как почистили и вручили монаху, отдавшему последние из залежавшихся в кармане денег за эдакую роскошь.

Без пятнадцати семь, когда уже начало темнеть, он шел по главной улице Ринеля, держа в руках зеленый пакет с конфетами. Пройдя два квартала, церковь и парк за ней, монах свернул за мясной лавкой и попал в индустриальный район города. Здесь стояли пятиэтажные стройные дома, гудели несколько заводов, работающих без перерыва, возвышались складские здания, горели фонари, прогуливались молодые и пожилые пары. Вдалеке монах увидел небольшую минеральную станцию, подающую энергию, и подумал, что вот тут-то и работают дорогие и редкие кристаллы риджи, без которых в этом городе попросту бы не было такого количества энергии. Но монах плохо разбирался в инженерии, лишь догадывался о применении камней.

Пройдя две улицы, Стижиан остановился напротив дома сорок семь, который был двухэтажным и весьма неплохо устроен, с широкими высокими окнами в кованых рамах. Он вошел в подъезд, аккуратный и чистый, где на лестнице был расстелен тёмно-зеленый ковёр, поднялся на второй этаж и постучал в нужную дверь.

С тихим щелчком та открылась, и в свете яркой лампы заголубели длинные волосы. Стижиан услышал шелест женского дыхания, и на мгновение ему показалось, что перед ним стоит вовсе другая синеволосая барышня, он словно увидел её лицо… но то была лишь аллюзия.

Милая нежная Иллес, чья красота подобна океану – ею можно любоваться бесконечно. Когда она улыбалась, и вокруг её глаз появлялись едва заметные морщинки, и Стижиан переставал дышать и начинал краснеть, что выглядело то ли странно, то ли мило для мужчины его комплекции. Они с минуту стояли и смотрели друг на друга, прежде чем Иллес, не выдержав и засмеявшись, пригласила его войти.

Про конфеты они вспомнили, лишь когда откуда-то из под стола появилась вторая бутылка алого вина и кончился виноград, а виноград монах не переносил на дух. Иллес не на шутку удивилась, увидев конфеты: каждая из них была завернута в отдельную упаковку сине-золотой расцветки и перевязана ленточкой. Целый пакет этой радости, а ведь про конфеты она намедни сказала в шутку, никак не рассчитывая получить их.

– Ты просто прелесть! – Взвизгнула Иллес, кидаясь на шею монаха. Он, к великому несчастью, сидел за столом спиной к стене, и ему стоило немалых усилий выдержать весь напор направленной на него ласки и не удариться затылком о твердый камень.

Когда Иллес, допив очередной бокал, своими тонкими пальцами стала расстегивать на Стижиане рубашку, монах начал волноваться. Его синеволосая спутница не стала тянуть кота за хвост, решив, что они и так давно знакомы. Они целовались. Долго целовались. Пуговицы расстегнулись как-то сами собой, засверкали её обнаженные плечи и спина, выглядывающая из-под шелкового на ощупь платья. Все было прекрасно, но…