Мчатрян сжал ручку красного кейса, достал пистолет и пошел к городу через огромное чернеющее поле, усеянное военной техникой. Нога ужасно болела, а идти нужно было не меньше трех километров. И все же он упорно ковылял дальше — среди танков, бронетехники и пожарных машин. То тут, то там он видел раскрытые дверцы и люки, которые поскрипывали от ветра. Кажется, здесь произошло сражение. Давным-давно, правда. Пролетела черная тень, и устремилась на юг. Летучая мышь. И больше никаких животных.

Периодически Мчатрян проходил через участки, где еще лежал снег — и тогда он подозрительно хрустел под ногами. В одном месте сапог провалился и застрял — опираясь на больную левую ногу, майор с трудом вытащил сапог, но не один, а вместе с костяным «мешком» — грудной клеткой с ребрами. Так вот куда все исчезли… как совестливые капитаны древних галеонов, они никуда не ушли, оставшись рядом со своими «кораблями».

Как и все остальные люди. Последний рейд показал — выживших в необъятной стране почти не осталось. Если раньше еще попадались выродки с шатунами, то теперь — никого. Конец человечества близок, как никогда. Но у него есть ответ на это. Апокалипсис можно отменить.

Скоро стемнеет — нужно быстрее найти собаку. И спрятаться. Время поджимало.

Мчатрян поднял из-под ног попавшуюся корявую дубину, и оперся на нее. С этим костылем он пошел к городу намного быстрее.

****

Елена Крылова срочно нуждалась в муже, но он словно испарился. Сумасшедшей кометой она носилась по Илиону, зажигая все вокруг огненно-рыжими волосами. Керезора играл роль хвоста для ее небесного тела — ничуть не отставая, что было похвально, учитывая его почтенный возраст.

Полковника Горина не было в кинозале Одеона, армейского клуба, хотя там было полно солдат, неохотно уставившихся на экран с «Кориоланом» в постановке Джози Рурк. Один из любимых видеоспектаклей их командира. Лейтенант Степан Сидоров, правая рука мужа, активно размахивал конопатыми ручищами, комментируя бой на экране. А на Древе Войны, сваренном давно покойным капитаном Фогелем из автоматов и гильз, привычно на подушке сидел горинский кот-альбинос Оскар. Только из-за болезненного пристрастия кота, эта инсталляция до сих пор и стояла в Одеоне — сам Горин давно хотел выбросить груду металлолома, и освободить место под вешалку. Вешалка для полковника была совершенно сакральным элементом.

Ни рыжий бородач Сидоров, ни короткостриженые солдаты давно не жаловали полковничью жену симпатиями, считая Елену Ивановну высокомерной выскочкой и просто — вертихвосткой. Ученая, в принципе, отвечала им взаимностью. Поэтому она с превеликим удовольствием переместилась в своих поисках на пищеблок. Но мужа не было и там — хотя, по словам Степана, полковник должен был проверять, как замариновали мясо для шашлыка. Повариха Акопян, обычно называемая просто Ашотовной, нахмурила кустистые черные брови при виде расфуфыренной фифы в обтягивающих кожаных леггинсах.

— Илья Андреевич не приходил. Обещал, но не пришел. Сама жду его, — процедила Ашотовна, облокотившись на стол и теребя пальцами длинную черную косу.

Вместе с большинством женского населения Крепости, Акопян считала Елену Ивановну аферисткой и потаскухой, которой не место здесь. Крылова пыталась относиться к чужой критике здраво, и признавала, что в чем-то женщины Нового Илиона были правы, в чем-то — ошибались, как часто бывает, когда в чужом глазу видишь соринку, а в своем не замечаешь бревна. Личная жизнь прекрасного пола после Вспышки стала больше похожа на один из этапов борьбы за выживание, но традиционно никто не винил себя, находя для своих половых связей миллион оправданий — а вот соперницы получали осуждение по полной программе. Учитывая, что Крылова была чужачкой — и по времени появления в Илионе, и по своему духу… принимая во внимание ее внешние данные, вызывающие зависть на инстинктивном уровне… и учитывая, что она заарканила самого желанного, и самого главного мужчину в радиусе тысяч километров…

Поэтому Елена Ивановна уже третий год, как являлась негласным врагом для всех женщин Нового Илиона, а у мужской адитории вызывала неоднозначные, смешанные чувства. Ученая это осознавала, но не заморачивалась. Для нее главным злом был INVITIS, а главной целью — спасти человечество. Все остальное не было важным.

Очередная дверь, за которой не было мужа. Блин! Крылова выскочила на площадь, растерянно озираясь, и свет фонарей на мгновение парализовал мозг. Плафоны превратились в раскачивающиеся детские головы, источающие ярко-оранжевое свечение. С фермы донеслись истошные вопли мартовских котов, напомнившие крики младенцев в роддоме перед тем, как их разорвали морфы. Двери заскрипели, как синхронизированная трещотка сотень кракловских хоботков. Огоньки вспыхнули красными лазерными указками на снайперских винтовках…

— Елена Ивановна! ЕЛЕНА ИВАНОВНА?! — запыханный голос настойчиво выдергивал ее из жутких воспоминаний…

Она пришла в себя и осознала, что ноги сами принесли ее на противоположную сторону площади — к Кубу. Кубом было принято называть черное здание соответствующей формы, обшитое железом, и являющееся штабом, фактически, главным зданием Илиона, его глазами, ушами и даже «руками». Центр оперативного управления, ощетиненный десятками антенн, нашпигованный электроникой, оружием и хранилищами. В Кубе всегда по ночам кто-то дежурил.