— Мифрил, что ли, найти пытаешься? — влез в разговор Арчи.

— Сам ты мифрил! — неожиданно обиделся гном, — хватает же ума у балбеса ересь всякую нести, ты же не понимаешь в металлах ничего! Сказано тебе — победит!

— Хер получится, — против обыкновения, Арчи был чрезвычайно скептически настроен и серьезен. — Это тебе не магия, тут думать надо. И теорией владеть. А у вас, гномов, с теорией всегда плохо было, у вас вся наука на кончиках пальцев начинается и заканчивается. Традиции да палкой по загривку, вот и вся ваша теория.

— А вот посмотришь, — не стал влезать в спор уверенный в себе гном. — И насчет теории я с тобой согласен, но есть у меня туз в рукаве, есть. Вольфрам называется, слышал такое?

— Тьфу на тебя, — я сделал охранный знак рукой, — прекрати. На ночь глядя несешь всякое. Тут хоть и остров, а опаску надо иметь, вдруг призовешь кого?

— Да пошли вы, — уже всерьез обиделся гном, все-таки третья фляжка пива была лишней, — я им душу открываю, а они… сволочи вы.

— Далин-Далин-Далин, — тут же примирительно поднял я руки, — мы ж за тебя! Я и с Виктором Михалычем тебе помогу, и с поисками, ты скажи только, чего искать! Просто не говори непонятных слов на ночь, душевно тебя прошу. Я после того сна в каюте опасаюсь всякого непонятного чего-то.

— А-а-а, — успокоенно протянул тот, — понятно. Ладно, не буду, не бзди. И вообще, давайте спать ложиться, пока у меня хмель из головы не вылетел. Хуже нет, чем спать с похмелья.

Мы переглянулись с Арчи и отправились молча перекурить всю эту историю перед сном, а когда вползли обратно в палатку, Далин уже спал, богатырски похрапывая. Арчи привычно колданул, убирая этот совершенно ненужный нам звук и облегчая гному дыхание, подождал меня, пока я залезу в спальник, и погасил магический огонек. Мы молча лежали в темноте, прислушиваясь к шуму дождя за тонкими матерчатыми стенами палатки, и думали каждый о своем, тем более что подумать было над чем. Потом я неожиданно для себя почувствовал далекую безмятежную радость резвящейся где-то то ли высоко вверху, то ли глубоко внизу Лариски и под это дело быстро уснул.

Утром я проснулся вторым после Далина, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Пиво все-таки сделало свое коварное дело, разбудив гнома раньше всех. Тихо вставать он не умел, и ворочался в тесноте палатки как медведь, кривясь от головной боли и тихо, как ему думалось, ругаясь про себя. Он толкнул меня, наступил на Арчи, выругался на гномьем, и вот тут все окончательно проснулись.

— Чтоб ты скис, гномская твоя рожа, — звонко, во весь голос, пожелал ему проснувшийся против своей воли маг. — Вот что ты за чучело, Далин, ну спят же все!

— Прости, друг, — басом повинился тот. — Странное дело, голова чего-то болит, а ведь и трех фляжек не выпил. Старею, что ли?

— А вот не буду тебя лечить, пока сам не проснусь, — злорадно ответил ему Арчи. — Помучайся пока. Ты чем думал, когда вчера пиво с собой брал, рожа ты алчущая, ненасытная? Тут все-таки высота, и довольно немалая. И испарения всякие, для здоровья не сильно полезные. И само по себе давление меняется, я чувствую, непогода идет. Весь букет к твоим услугам, как говорится. Так что дергай на улицу по-маленькому, лишнее вылей, потом я тобой займусь.

Гном, страдальчески охая, подчинился и пополз в сторону выхода из палатки. Долго кряхтел, накидывая верхнюю одежду и обуваясь, потом не менее долго копался, отыскивая застежки у клапана палатки, потом все-таки совладал с засовами и вылез наружу примерно наполовину. Вылез, да так и застыл.

— Алё, гараж, — не выдержал я, потому что успел одеться и обуться быстрее Далина, хотя и встал позже, и теперь тоже хотел выйти на улицу. Гном не отзывался, застыв на месте, поэтому я схватил чистую сковородку и треснул его по заднице. — Не спи, замерзнешь! Ну в чем дело-то, Далин?

Тут мимо меня проскочил моментом одевшийся Арчи и прямо-таки ужом ввинтился в узкую щель открытого клапана палатки, как по тревоге выскочив наружу. Далин наконец-то отмер и выперся вслед за ним, открыв мне путь. Я почуял неладное и подорвался вслед за ними, сняв с себя на всякий случай оберег и расстегнув кобуру своей дорогущей «Секиры». Мои друзья молча стояли и смотрели куда-то прямо в сторону поднимающегося над океаном ослепительного солнца. Я встал рядом с ними, присмотрелся, включил магическое зрение и тут меня как будто ахнули пыльным мешком по голове.

Метрах в двадцати он нас, скрываясь в лучах поднимающегося солнца, на камне сидела сотканная из спокойного пламени девочка и, положив голову на обнятые руками колени, внимательно смотрела на спокойный океан.

— Лариска, — скорее выдохнул, чем сказал потрясенный гном. — Так вот ты какая!

Девчонка услышала его, медленно повернулась к нам и светло улыбнулась каждому по очереди, мне последнему, с некоторым удивлением рассматривая мои фингалы. Встала на разогретый докрасна под ней камень, легко и с удовольствием потянулась навстречу солнцу, а потом одним движением прыгнула в нашу сторону, приземлившись на вулканический грунт уже привычной нам саламандрой. Далин по-медвежьи ловко метнулся в сторону тигля и, сняв с него крышку, застыл в благоговейном ожидании. Лариска юрко, как белочка, проскочила в свой домик и, свернувшись калачиком, тут же заснула.