— Что ты, тулонец, делаешь здесь? — наконец-то произнес он.

— Я сам себя спрашиваю, — улыбнулся Марсий. — Вытираю крамовскую кровь, что вы пролили.

Пациф на шутку эту совсем не отреагировал. Марсий понял, что погорячился с ответом и решил сказать ему все честно.

— Крамы пленили меня и использовали мой дар видеть спасительный мир, чтобы получить его координаты.

Пациф с непониманием сдвинул брови.

— Ты ведь знаешь, почему пацифы напали на крамов? — спросил его Марсий.

— Я выполнял приказ! — сухо ответил он. — Знать причину боя — не моя работа.

Марсий кивнул. Верхушка Пацифы никогда не посвящала в свои планы простых смертных.

— А ведь причина была! — подключилась Атла и поднялась. — Мы летели на поиски мира, подходящего для жизни людей. Семи мирам грозит опасность. Предстоит переселение.

— Мы думаем, император велел перехватить у крамов координаты, — продолжил Марсий.

— Замолчи! Ты не достоин говорить о нем! — неожиданно резко приказал пациф.

Марсий извинился. Обсуждение поступков великого правителя в глазах пацифа было оскорблением.

— Прошу прощения. Я знаю, как пацифы чтят своего правителя, но мы лишь хотим объяснить тебе ситуацию.

— Как твое имя? — спросила Атла.

— Вам это знать не обязательно, — ответил человек из сферы.

— Хорошо, тогда только по делу, — произнесла она.

Найти общий язык с этим пацифом было сложно, как они и предполагали.

— Очень простой расклад. Если ты не поможешь нам в пилотировании, то мы все погибнем, — пояснила она.

— Это я уже понял, — ответил он.

— Я знаю, как это выглядит, кажется, что мы схватили тебя в плен. Но поверь, ты не в плену! Будь с нами на равных, — произнес Марсий.

Пациф был похож на разумного человека. Он был крайне упрям, но в смекалке ему нельзя было отказать.

— Мы хотим продолжить экспедицию к спасительному миру, — уточнил Марсий. — От тебя нужно согласие стать ее участником.

— Как долго это займет? — холодно спросил он.

— До двух лет! — ответила Атла. — Но в итоге ты получишь то, что так хотели раздобыть твои собратья.

— Я вам не верю, — произнес пациф. — Я все еще жив только потому, что вам нужен третий пилот для спасения собственных шкур, если бы не это, вы пристрели ли бы меня точно так же, как и других!

— Да, — честно ответил Марсий, — так же, как и ты пристрелил бы нас прямо сейчас, если бы не знал, что без нашей помощи тебе отсюда не выбраться.

Пациф кивнул и продолжил:

— Вы хотите использовать мою помощь, чтобы найти спасительный мир, а после обещаете просто отпустить, отдав координаты?

— Нам будет нужна твоя помощь и после того, как мы найдем спасительный мир! Мы не сможем вернуться без тебя в Семь миров! Нам нужно держаться втроем всю дорогу до спасительного мира и обратно до Семи миров, — сказала Атла.

— Иначе говоря, — уточнил пациф, — вы подтверждаете то, что критический момент наступит в самом конце нашего пути? Тогда, когда мы перестанем нуждаться друг в друге?

— Вероятно, но до этого момента нужно еще дожить, — уточнила Атла.

— Я в курсе, — произнес пациф. — Только пытаюсь сейчас решить, стоит ли доживать до этого момента?

— Хочешь убить нас прямо сейчас, потому что не веришь, что сможешь убить нас по возвращении? — спросил Марсий.

— Именно! — признался пациф. — Расчет прост. Я убиваю вас сейчас, двух опасных врагов моего мира, но умираю сам. Вероятность успеха — сто процентов. Или я живу еще два года с вами и надеюсь, что по возвращении успею прикончить вас быстрее, чем вы попытаетесь прикончить меня. Вероятность успеха — тридцать процентов. Ответ очевиден!

— В своих расчетах учитывай, пожалуйста, что я и крамовка — тоже враги друг другу, — с сарказмом уточнил Марсий. — Ты оскорбляешь меня, говоря о нас как о команде, — он показал рукой на себя и на Атлу.

— Что же, если так, то в конце она будет желать убить тебя и меня, ты будешь хотеть убить меня и ее, а я сделаю все возможное, чтобы убить вас. Потому что все мы прекрасно понимаем, что, если мир тот и впрямь спасительный, никто никого просто так с координатами не отпустит. Мы солдаты!

Марсий внимательно слушал пацифа: его откровенность и прямота ему очень нравились. Этот тип общения подходил ему гораздо больше, чем лживые улыбки крамов. Пациф был прав.

— Я должен признать, ты мне очень нравишься, пациф, — неожиданно произнес Марсий.