Принц Лоуренс улыбнулся так, будто задумал маленькую, простительную шалость.

— Снять перчатки? — сдержанно спросила Ива.

— Да.

Ива медленно стянула перчатки с рук. Отчего-то ей совсем не хотелось этого делать, но причины отказать она не нашла.

— А когда же я? — раздался капризный голосок принцессы Устины. — Теперь моя очередь!

Ксандор попытался оттеснить Иву от Лоуренса, но она сжала его крупную крепкую ладонь своими тонкими и снова очень холодными пальцами.

— Нет. Моя, — тихо, но твердо произнесла она.

Принц наблюдал за девичьими разборками с легкой улыбкой.

— Со всеми потанцую, милая, — успокоил он нервную долговязую принцессу, но отчего-то Иве в его голосе почудилась издевка.

Заиграла музыка, и принц Лоуренс повел принцессу Злату в танце.

Ива прислушивалась к ощущениям, но не чувствовала ничего необычного. Рука, что держала ее, была обыкновенной человеческой рукой. Она мысленно пожала плечами и отдалась музыке.

— Вы отлично танцуете, — сказал принц. — Так тонко чувствуете ритм. Надеюсь, ваше пение и музицирование тоже порадует меня.

— Порадуют, — односложно ответила Ива.

В этом она не сомневалась.

— Вам не душно? Не жарко?

— Нет.

Что за странные вопросы? И вдруг Ива едва не охнула: она, как и прежде, на балконе, ощутила покалывание в пальцах, по обнаженной руке побежали мурашки. Немного закружилась голова. Правда, совсем чуть-чуть, так что Ива даже не сбилась с шага.

— И сейчас?

Ива подняла на него взгляд. Темные глаза смотрели внимательно и ждали ответа так, будто он был важен для принца. Волоски на ее коже приподнялись теперь уже от страха.

— И сейчас! — ответила она, распрямив спину.

— Хорошо…

Бал продолжался. Позже стало плохо еще одной девушке — принцессе Кристине.

— Душно, душно, — причитал Корнелиус, когда слуги уносили невесту в голубом платье. — Ах, бедняжки, утомились!

Но Иве все меньше казалось, что дело здесь в духоте.

Устину принц пригласил последней. Ива, памятуя о словах Терри, начала волноваться: что если Лоуренс задумал выгнать Ксандора? Что же им тогда делать?

Но вердикт принца всех удивил. Когда отзвучал последний вальс, он вышел в центр зала, поблагодарил всех своих грациозных и прекрасных невест, а потом уголки его губ печально опустились.

— К сожалению, одна из вас сегодня отправится домой. Принцесса Василина.

Принцесса Василина в серебряном платье, что первой лишилась чувств. Раздался тихий ропот: всем было жаль бедняжку. Вот уж несчастливый день! Одна только Ива за нее радовалась.

— Ты как, ведьмочка? — Ксандор встал рядом и незаметно погладил ее ладонь. — Этот мерзавец что-то пытался делать с нами. Ты почувствовала?

— Да. На мгновение мне стало не по себе.

Ксандор кивнул.

— Василина ему не подходит. Она слаба и долго не выдержит.

— Не выдержит чего?

Ксадор перевел взгляд на портрет Мины, что наблюдала за происходящим, скорбно сложив руки на груди.

— Долгой и мучительной болезни…

*** 42 ***

Поздним вечером после бала, когда служанки разошлись, подготовив невест ко сну, Ксандор пришел в комнату Ивы и расположился на своей половине постели, будто так и надо. На красноречивый взгляд Ивы ответил просто:

— Я не оставлю тебя без присмотра. Все происходящее мне не нравится.

Она вздохнула, но прогонять не стала. Еще свежи были воспоминания о том, как она, потерянная и одинокая, сидела у камина в «Лавке чудес», доверяя свое отчаяние огню. Хотя, впрочем, если подумать, она и тогда не была одинока: Ксандор все время находился рядом.

Ива приподняла одеяло. Ксандор покосился на простыню, но служанки успели сменить постельное белье.

— Все в порядке, служанки ничего не поняли, — попыталась объяснить она. — Знаешь, у девушек бывают дни, когда случается, что…

— Не продолжай! — буркнул он.

Ива улыбнулась его смущению. Потом юркнула в кровать, свернулась комочком, а он без лишних разговоров притянул ее ближе, устроил ее голову у себя на плече.

— Что ты делаешь, Ксан?

— Обнимаю тебя.

— У тебя… было много женщин?

Ива все же решилась на вопрос, но тут же пожалела. Зачем ей нужно это знать? Что это изменит?

— Много.

Вот, пожалуйста. Ответ Ксандора неприятно царапнул сердце.

— Слишком много. Но ни одной, что засыпала бы у меня на плече…