– А кем же мы станем? – растерялся режиссер.

– Нижеподписавшимися представителями сторон Пемзуевым и Гуськовым! – назидательно пояснил бизнесмен. – Дружба дружбой, а прибыль превыше всего!

– Все будет тип-топ! – уверенно ответил режиссер, а потом, набравшись смелости, или правильнее сказать наглости, добавил: – Слушай, Борь, а давай я возьму на себя всю рекламную цепочку от изготовления ролика до размещения на телевидение.

– А что это мне даст?

– Практически за те же деньги ты получишь грамотно сделанный, а главное правильно размещенный, рекламный продукт. Сейчас тебя втыкают безо всякой системы и неизвестно куда, а я обеспечу лучшее эфирное время!

– У тебя на телевидении есть хорошие связи?

– Стал бы я предлагать, если б не было! Как говорится, все схвачено, за все заплачено!

– Хорошо. Давай и такой вариант посмотрим. Но имей в виду, что это уже зона больших денег. Тут, Васька, совсем другие законы действуют!

– Борь, ты меня знаешь! Если я сказал, что сделаю, значит сделаю!

На том и расстались…

Однако, вернувшись домой, Гуськов сильно призадумался. События развивались слишком стремительно: да, он получил уникальный шанс одним прыжком преодолеть сразу несколько ступенек, а то и лестничных пролетов. Но ведь пока кроме голой идеи ничего нет, а через месяц он должен представить полностью готовую рекламу! То есть надо подобрать персонажи, сделать декорации или присмотреть натуру, снять, смонтировать, озвучить…

Да, и с телевидением надо договориться, что само по себе большой вопрос – они ведь не дураки вот так запросто отказаться от прямых связей с рекламодателем в пользу никому неизвестного посредника. Опять же части денег при этом лишиться! И если относительно режиссуры Гуськов был в себе уверен, то все остальное пока представлялось весьма туманным. Легко наврать старому приятелю про несуществующие связи, но как потом выполнять обещанное?

– Да-а-а, – задумчиво заметил Гуськов, заваривая по третьему разу остатки чая, – это не просто сомнительное предприятие. Это настоящая авантюра! Причем весьма дорогая…

Тут до него дошло, что помимо всего прочего, нужны деньги. Которых у него нет вообще. Нет и реальных шансов их найти. Как-то они с Императором не предусмотрели, что прежде чем добраться до финансовых потоков, придется раскошелиться. Так уж жизнь устроена…

– И что теперь? – Гуськов хлебнул чайку и бодро захрустел окаменевшей еще в прошлом году баранкой. – Отказаться?

Ему неудержимо захотелось прямо сейчас поехать к Останкинскому пруду и посоветоваться с профессором Волабуевым, но он в самой решительной форме отказался от подобных проявлений слабости:

– Самому пора думать! Кто, в конце концов, собирается быть властелином мыслей: Гуськов или Волабуев? И вообще, на чужих ногах далеко не убежишь…

Однако, несмотря на всю свою решительность, что делать в сложившейся ситуации Гуськов не знал. Получалось какое-то чудовищное уравнение с множеством неизвестных. Гуськов пил чашку за чашкой, грыз баранки и думал, думал, думал, пока в голове не воцарился полный хаос…

– Все… Хватит… – Гуськов встал из-за стола, почесал отросшую за ночь щетину, рассеянно посмотрел в окно на ненавидимый новый дом напротив из-за которого невозможно стало любоваться восходом и сел обратно.

Проведя целую ночь в размышлениях и выпив невероятное количество чая, Гуськов безусловно опроверг старую поговорку: «Чай – не водка, много не выпьешь!», однако так ничего и не придумал.

– Сдаться? Бросить? Опять сочинять дешевые пьески, которые никто не ставит? Или режиссировать колхозную самодеятельность? – Гуськов был совершенно один и поэтому мог говорить откровенно. – А по ночам мечтать на этой кухне о великом будущем? Строить безумные планы, давать волю фантазии, а утром делать постное лицо и врать самому себе, что все еще будет и все еще получится! Бред… Полный бред…

Самое ужасное состояло в том, что именно сейчас судьба предоставила ему долгожданный шанс, редкий шанс, уникальный шанс. Но не дала ни малейшей возможности его реализовать. Непонятно на что вообще он рассчитывал, начиная все это дело, а тем более договариваясь с Борькой про рекламу.

– Стоп! Хватит паниковать! – последним, пожалуй, усилием умирающей воли Гуськов попытался взять себя в руки. – Все это лишь минутная слабость. Сейчас я встану, приведу себя в порядок и займусь делом! Первое – узнать, где и как можно снять мою рекламу.

Порывшись в телефонном справочнике, Гуськов ткнул пальцем в первую попавшуюся съемочную фирму со странным названием «П-студия», и опять же никуда не звоня тронулся в путь. И с удивлением почувствовал некоторое облегчение, ибо нет ничего хуже, чем в трудные минуты безысходности предаваться длительным размышлениям.

Особенно на трезвую голову…

«П-студия» размещалась в первом этаже старого жилого дома в одном из тихих переулков неподалеку от Пушкинской площади и имела отдельный вход, оформленный в каком-то космическом стиле: полированный, причудливо изогнутый металл и прозрачный козырек похожий на сдвинутую набекрень кепку. Четыре ступеньки, которые приходилось преодолевать посетителям, тоже были металлические и ужасно скользкие. Гуськов нажал сияющую как велосипедный звонок кнопку. Мрачный бесплотный голос долго выяснял кто, к кому и зачем пришел, а Гуськов терпеливо отвечал. Наконец, серебристая дверь медленно открылась, пропуская режиссера внутрь…