– Не получается, - признался Евпахов.
–  Стена передо мной. Это Миазмов мешает. Как вам не стыдно, Эфир Спиритович?

– Зря я назначил тебя новым начлабом, - сказал Древака.
–  Иди с глаз долой.

– Куда идти, позвольте узнать?

– Спать иди!

– Слушаюсь, господин полковник!

Евпахов вытянулся и направился к выходу.

– Или вы меня кончаете, прямо сейчас, - сказал Шпарин, выбираясь из кресла, - или оставляете в покое. Всё! Больше не могу.

– Кон-чаем… - отрываясь от найденной новой колбы со спиртом, отрыгнул Супонев.
–  Прямо сейчас.

– Зачем же так, Михаил Иванович? Кончаем… - сказал полковник, садясь в спецкресло.
–  Довольно удобно, если не принимать во внимание некоторые нюансы сидения в нём. Есть ещё один тестик. Повернись ко мне спинкой.

– Супонев!?
–  оборачиваясь, крикнул он капитану.
–  Принеси-ка со стола в кабинете мою папочку. Опять спирт хлещет. Без закуски… Ну, что с ним делать? Миазмов, сними бинты с Михаила Ивановича.

Увидев на животе Шпарина сочащийся кровью свежий надрез, полковник помрачнел.

– Кто это сделал? Новый начлаб?

– Больная сволочь, которую вы недавно отправили на другой свет.

– Терпи, Миша, - сказал Древака, вынимая пачку фотографий из папки.
–  Терпи. Так, сличаем. Ага-а… Входные отверстия от пуль совпадают… Полностью. Одна дырка прямёхонько под левой лопаткой, две других под правой. У тебя и у трупа. На одном расстоянии друг от друга, в тех же местах. И пупок глубокий. Это ты?
–  спросил Древака, показывая Шпарину одну из фотографий.

– Я… - ответил поражённый Шпарин.
–  Только мёртвый.

– Вот, - сказал полковник.
–  Вот! Самое главное! Так где ты находился целых три месяца после того, как тебя при переходе границы убили конфедераты?

Экстрасенс слегка покашлял и повращал глазами. В голове у Шпарина что-то щёлкнуло. Терять было нечего.

– Уполз обратно к конфедератам. Пришёл в себя и потихоньку уполз. Наткнулся на деревеньку, где одна добрая бабуля выходила. Местная знахарка. Заговоры, отвары всякие, примочки.

– А пули? Пули, кто вытащил?
–  сверля глазами Шпарина, спросил Супонев.

– Сами вылезли!
–  отрезал Шпарин.
–  Кто, кто? Бабулька и достала

– Пусть скажет, почему он попёрся обратно к конфедератам, когда уже находился на своей территории, - настаивал Супонев, заглядывая в пустую колбу.
–  Не верю я ему. Не верю и всё!

– Интересно, а куда бы попёрся ты, истекая кровью, с тремя дырками в обоих боках? В какую сторону.

– Подобные случаи зафиксированы, - тяжело дыша, подтвердил новый начальник лаборатории, появляясь на пороге лаборатории.
–  В чрезвычайно… стрессовых ситуациях… отдельные личности… проделывают… невероятные для человека… вещи.

– Какое мнение имеет на этот счёт представитель потусторонних сил?
–  спросил полковник, обращаясь к экстрасенсу.
–  Возможно ли, чтобы человек, получив ранения не совместимые с жизнью, прополз несколько километров и остался жив?

– Однозначно согласен. Я знаю историю погромче. В одной психушке случилась драка между страдальцами, с мордобитием и поножовщиной. Так вот, один придурок, получив несколько ударов заточкой, сиганул, чтобы не быть зарезанным до смерти, через трёхметровый забор, перебежал в потоке машин шестирядную магистраль, забрался без всяких приспособлений на фонарный столб, где сидел, поливая кровью прохожих, пока не приехали скорая и пожарная машина с лестницей. А ещё…

Супонев перестал разглядывать колбу.

– А ещё бы послать человечка на ту сторону, наведаться в ту деревеньку и расспросить бабульку о постояльце.

– Переход границы, прикрытие перехода, прикрытие возвращения… - морщась, сказал Древака.
–  Слишком долго и хлопотно. Евпахов, окажи помощь Михаилу Ивановичу, обезболь рану.

Евпахов сделал укол, быстро и аккуратно обработал порез, и наложил новую повязку. Древака поманил Шпарина к себе.

– Самый последний неоспоримейший тест. Помнишь прощальную баньку перед твоим уходом к конфедератам, с девчонками и прочими нехитрыми развлечениями?

– Помню… - осторожно соврал Шпарин.

– И я помню, - прищурился полковник.
–  А что у тебя на жопке? На левой половинке?

– Родинки… - растерянно ответил Шпарин.
–  Три родинки… С самого рождения.

– Три родинки, образующие равнобедренный треугольник, - сказал полковник, улыбнулся и повернул Шпарина спиной к особисту.

Больше всех обрадовался Миазмов. Евпахов довольно дружелюбно улыбнулся. Супонев застыл с открытым ртом, но быстро пришёл в себя и попытался всё испортить.