Шрифт:
– При изменении частот несущего сигнала на «Холме», думается мне, воздушная среда меняет цвет.
– Скажи честно, как ты это делаешь? Помнится в ДК турбинного завода на такие трюки ты способен не был. Передвинуть стакан с водой, отыскать в зале с помощью подсадного какой-нибудь предмет, распилить женщину в ящике, это я понимаю. Но битьё стёкол и сдёргивание штанов - высший класс. Как?
Аварийные светильники, помигав, погасли. Раздался звук бьющегося стекла. Далее события, о которых Шпарин вспоминал только с использованием нехороших слов, приобрели совершенно невероятный характер даже в контексте виденного за день. Звук тонких гитарных струн, стук в ушах, визг, засветились стены комнаты, завибрировали, заволновались, скривились, воздух зашипел и, вскипая, пошёл слоями. Фигура Миазмова обозначилась оранжевым цветом, вспыхнула и стала прозрачной.
– Готовься к новым чудесам и потрясениям… - пробормотал экстрасенс, теряя очертания. Его тело дрогнуло, поблекло и исчезло.
– Фильм ужасов, - с тоской сказал Шпарин.
– Кончайте дурить, гады!
«Решили меня растворить, как кусок рафинада. Разложат на атомы и поминай как звали. Никто и не вспомнит… Кроме, пожалуй, Светки, Маринки, Светланы Андреевны. Ну Милка Звирник. Может Татьяна вспомнит, Бушина, целый год любовь крутили. Чуть не женился. Или из последних подруг… Анна из турагенства. А из мужиков кто? Кому денег одолжил - обрадуются. А из настоящих? Кое-кто вспомнит… Эх, завещание не написал. Нужно было в детский дом какой всё завещать…».
Неиспытанная раньше боль раздирала тело, каждая клеточка молила о пощаде, просила не дать потерять себя, не соскользнуть с той грани, где ломается, стирается и выворачивается представление о бытие. Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом. Туман сожрал окружающие предметы, разверзлась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало, разлетелось брызгами и медленно потухло.
Глава 3. Побег.
Шпарин очнулся в белой комнате, голый, свежий, чистый, как младенец.
«Ничего не хочу вспоминать, ни о чём не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».
– Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. С возвращением, капитан!
– Закройте окно! Сквозит!
– раздражённо сказал Шпарин двум мужчинам в длинных белых халатах у кровати и натянул одеяло на подбородок.
Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках белый поднос, в палату вошла медсестра в розовом халатике и розовой шапочке.
– Завтрак господина капитана, - сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.
– До свидания, капитан. Мы удаляемся. Ровно в двенадцать полковник Древака ждёт вас в штабе, - сказал один из мужчин.
– А вы, Екатерина Игоревна, одевались бы поскромнее. Из-за вас весь госпиталь на ушах стоит.
– Пусть стоит, ничего с ним не сделается, - скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка.
Дверь за мужчинами захлопнулась. Медсестра поставила поднос на прикроватную тумбочку, наклонилась и подняла полотенце упавшее со спинки кровати. Низ халатика поднялся. Шпарин увидел то, что было под халатом, поймал взгляд медсестры и перевернулся на живот.
Девушка расстегнула халат и открыла стенную нишу.
– Вот ваша форма, бельё, повернитесь и посмотрите, господин капитан.
Синеглазая медсестра повернула защёлку замка на двери и, раскачиваясь как модель на подиуме, пошла к Шпарину.
– Лежать!
– приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати.
Медсестра сбросила халат, шапочку и распустила узел блестящих чёрных волос. Шпарин никогда не видел воочию, как прыгает пантера на жертву, но, кажется, девушка проделала именно это. Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей. Задёргалась ручка двери.
– Катя, у тебя всё в порядке?
– послышался возмущённый мужской голос.
– Катя!? Капитан!!..
– Я в душе!
– отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры.
– Безобразие, горячая вода - кипяток!.. Ошпарился!
– Не хочется, но надо, - выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка.
– Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Встреть меня. Если не сможешь, мой домик номер шестнадцать на Виноградной. Три года не так много, чтобы забыть. До встречи, милый.
Девушка быстро оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточённо поскрёб пальцами лицо и волосы.
«Три года… Милый… Теория о двойниках в действии».
Шпарин пощупал живот и, не увидев раны на животе, недоверчиво хмыкнул, схватил с подноса булочку с маслом и сыром, проглотил в два укуса, выпил кофе из белой чашки и голяком пошёл к окну.