А у меня есть Тай. Где-то есть. Вот и нечего пялиться, Рамина. Отвернулась и шагом марш в лагерь. И опять, стоило мне отвернуться, как краем глаза я замечаю, что мужчина на меня внимательно посмотрел. Нет, ну я же слюнями не капала. И стояла далеко. Ну посмотрел парень, как он коня чистит. И что тут такого? Ничегошеньки.

Стараясь шагать как можно непринуждённее, ухожу от реки, направляясь к месту нашей стоянки, откуда уже чувствуется аромат горячей и вкусной еды. У костра опять колдуют Гапка с Наиле. А Кор на этот раз сидит рядом с Лялькой на поваленном дереве и о чём-то ей тихо рассказывает. Девочка, как завороженная слушает мужчину, буквально разинув рот. Мэл расположилась тут же, только не на дереве, а на земле, опираясь спиной на то самое дерево, закинув ногу на ногу и периодически вставляя реплики в рассказываемую Кором сказку о маленьком лесном духе, из интереса решившем пожить среди людей. Повезло нам со спутниками, что тут сказать. От умилительной картины меня отвлекает Гапка, попросив принести из повозки мешочек со специями, который она забыла прихватить.

К тому моменту, когда ужин уже готов, на поляне собирается вся наша компания. От реки возвращается Рэн, по-прежнему с закатанными рукавами и подкатанными штанами. Я замечаю, как округляются глаза Наиле, и она тут же смущённо опускает взгляд. Внутри от этой её реакции неприятно царапает что-то, и я поневоле задерживаю взгляд на мужчине. Беспристрастный, как мне кажется. Рэн слегка поворачивает голову в мою сторону, словно прислушивается. Что он слушает? Мысли? От такого предположения я даже закашливаюсь, выпучив глаза. Да ладно? Не может быть! Или может? Существует такой дар? Может поэтому Мэл утверждала, что он точно меня раскусит? Хотя, если бы он знал, что я думаю, то уже и знал бы, кто я. Если брать за исходную слова его подруги, то получается, что ещё не раскусил… был… утром.

Сглотнув, отворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на Мышку, которая несёт мне тарелку с едой. Нет, ну зачем она? Вспоминаю, как девушка умоляла не прогонять её и в мыслях мелькает неприятная догадка, что таким образом бедняжка пытается отработать то, что мы её не выгнали. Но одно дело помогать… а другое чувствовать себя обязанной нам угождать.

— Спасибо, Наиле, — произношу, приняв у неё еду, и перехватываю тонкое запястье, пока она не успела уйти. — Но тебе не нужно нам прислуживать.

Девушка вздрагивает и поднимает на меня глаза. В них растерянность, постепенно сменяющаяся… горечью.

— Простите хали, — склоняет она голову. И, опустив плечи, направляется к повозке. Что за…

— Наиле, постой, — вскакиваю я, но меня опережает Кор, стремительно преградивший ей дорогу, и, игнорируя её испуганный выдох, ведёт обратно к костру.

— Ну что же ты, Мышка, так плохо о Роме думаешь, а? — приговаривает брат Мэл, усаживая её на бревно рядом с Лялькой.

— Я… нет, вы что, хали? — потерянно отнекивается она, а я, пользуясь случаем, приседаю перед ней на корточки, чтобы заглянуть в глаза.

— Наиле, объясни мне, чем я тебя обидел? — прошу её, хотя уже и сама догадываюсь. И нехорошие такие выводы из моих догадок лезут.

— Вы меня не обидели, хали, — сглотнув, произносит она, но я чувствую, что это неправда. — Я просто не научилась ещё угадывать ваши желания и не знаю, что сделала не так. Но я обязательно научусь.

Э-э-э. Моё лицо по мере её сбивчивой речи всё больше вытягивается.

— Мои желания? Зачем? — ошарашенно переспрашиваю у бедняжки.

— Вы позволили мне остаться в вашей повозке, есть вашу еду, — перечисляет Наиле. — Меня… учили, что за доброту мужчины и его хорошее отношение надо быть благодарной. И всегда делать всё, чтобы ему угодить. Я правда хочу. Но не знаю, как. Вы так молоды… Меня больше готовили быть наложницей старшего мужчины. Простите.

Рвано выдохнув, я закрываю лицо руками. Приехали.

— Наиле, я… сказал, что ты не должна нам прислуживать, имея в виду, что ты не обязана этого делать. Ты не прислуга. Понимаешь? И передо мной выслуживаться не должна… не обязана, — потом вспоминаю, как она уходила есть в повозку, и, не отходя от кассы решаю прояснить и этот момент на всякий случай. — И можешь есть вместе со всеми, если, конечно, хочешь этого.

— Могу? — ошарашенно переспрашивает она.

— Если хочешь.

— И вы разрешите мне снять хариджи? — она с опаской бросает взгляд на застывшего рядом Кора. Вот уж кто точно обрадуется возможности увидеть её лицо.

— Если ты наделила меня правом давать тебе разрешения, то разрешаю. Эти мужчины не проявят к тебе неприличного интереса, — произнося положенную фразу, я выразительно поднимаю брови, смотря на Кора. Попробуй только прояви. Тот изображает святую невинность. — Но, Наиле. Это именно, что разрешение. Не требование. И уж точно не приказ. Если тебе некомфортно, или ты не хочешь открывать при нас лицо, можешь не делать этого. Поняла? — в порыве эмоций, я хватаю её за руку. И меня накрывает её прошлым и возможным будущим.

Ох. От неожиданности едва не шарахаюсь назад, но умудряюсь удержаться на ногах… и досмотреть. Это впервые после нападения дар даёт о себе знать. И мне больно от того, что я вижу. Бедняжка. Сколько же ты пережила? И не сломалась. Научилась приспосабливаться. Гибкая, как лоза. Но попробуй сломай.

— Почему ты сбежала из Храма в Хазре? — смотря ей в глаза, задаю вопрос, который всех нас интересовал. Чувствую, как отзывается внутри вернувшаяся сила. И знаю, что она ответит. Как знаю то, что ей нужно сейчас это сказать, чтобы почувтсвовать себя свободной.