— Потому что я говно всякое на ней вожу. Жалко хорошую тачку портить… Пошли. Есть ты все равно не будешь, а я пить больше не могу.

— Мама, давай стену перекрасим в оранжевый цвет?

Через неделю после несостоявшейся встречи с маскарадником Оливка стояла в дверях гостиной в позе воительницы. Только в руках, к счастью, пока еще был не валик, а всего лишь бутерброд. Но это пока — Оливка пусть и маленькая, но все же женщина.

— Давай лучше ты в парикмахерскую сходишь подстричься?

Свободной рукой Оливка тут же схватилась за волосы у лопаток.

— Тебе не нравлюсь я с длинными? — вопрос прозвучал слишком уж искренне.

— Мне не нравится твое настроение. Моя квартира не виновата, что у тебя проблемы в личной жизни. Я говорила тебе с ним не встречаться, говорила?

— Мама, это и моя квартира тоже, — засранка деловито пропустила окончание моей фразы мимо ушей.

— Твоя здесь только комната — ее перекрашивай на здоровье. Там уже после дивана хуже не будет. Ну что ты ешь на ходу? Твой папочка пропускную систему ввел, как в советских проходных? Премию снимает за пятиминутное опоздание?

— Нет, я просто не знаю, как тебе об этом сказать помягче…

— Я сижу. Говори прямо.

Я сидела перед чашкой нетронутого кофе. Оливка забыла в комнате телефон и побежала к нему по первому писку, не бросив бутерброд на тарелку.

— Короче, я пригласила Сергея на ужин. Ты же нас накормишь?

— Сегодня?

Я кофе еще не отхлебнула, но во рту все равно сделалось горько. Черт… Вот только званных обедов мне не хватало! Красотка всю неделю решала свои любовные проблемы, а я свои, просто проблемы, но полюбовно. Лешка передал мою просьбу Юле, и та позвонила мне. Вчера у нас с ней состоялась встреча в кофейне. На нейтральной территории. Я хотела пригласить ее к себе, она — к себе, в итоге решили, что красивые цветы растут только на нейтральной полосе, а у нас действительно пока были лишь цветочки, ягодки все впереди — волчьи.

Я не стала наряжаться. Даже почти не накрасилась. Юля тоже решила сыграть в Госпожу Непринужденность, но и у нее остались круги под глазами от бессонных ночей, которыми наградил нас обеих ненаглядный наш Лешенька, так бы и врезала ему!

Сели, взяли по кофе и больше ничего. Смотрели, не мигая, в глаза и снова ничего — ничего не говорили, не могли начать. Впрочем, мы не говорили друг с другом с тех самых пор, как Оливка стала ходить на дни рождения Богдана самостоятельно. То бишь давно.

Юля за это время изрядно постарела. Или за пару последних ночей — фотки в соцсетях, которые иногда подкидывала мне лента, показывали ее королевой. Но королевы тоже плачут, когда не в силах защитить короля от посягательств черной королевы.

— О чем вы хотели поговорить со мной, Надежда?

Юля не выдержала первой. Но выдержала деловой тон — за прошедшие годы она перестала использовать мое отчество, но на ты не переходила, да я и не настаивала. Мне вообще было плевать, какими словами она поминает меня всуе. Я и так знала, что непечатными.

— О Богдане.

Юля выпрямилась еще сильнее, точно вспомнила о никогда не планированной карьере балерины. На шее натянулись все жилы. На шее, выдававшей возраст, несмотря на крема и дорогих косметологов. Полжизни прожито у нас обеих. Сейчас Лешка попросил жену выкинуть тринадцать лет коту под хвост. Тому, что был изображен у меня на обложке телефона, спрятанного под растопыренными пальцами. Я не ждала звонка — я успокаивала нервы. Напрасно. Ничего не работало. А от кофе только давление подскочит: сердце и так разрывает уже виски.

— Юля, я пребываю в таком же шоке, что и ты. Леша принял это решение самостоятельно, так что я тут…

— Я вас ни в чем не подозреваю и, упаси боже, не обвиняю, — перебила Юля холодно. — Я знаю, что в наших жизнях все решает Алексей.

Ну, не знаю, насколько искренней была Юля, когда говорила это, но я не стала ее разубеждать и просто смиренно кивнула. Да и вообще она права — такая бредовая идея могла прийти только к Лешке. Встал, ушел, захотел вернулся… По-мужски, а что? Вы там, бабы, сами улаживайте между собой нестыковочки. Я все равно живу в офисе на кофе, который варит мне секретарша. Только не забывайте, что я отец: чур, я главный в стае…

— Юля, я не знаю, что ты решишь со вторым ребенком, но знай, я приму любое твое решение относительно Богдана. Я не собираюсь говорить ему правду, не волнуйся.

— Об этом я не волнуюсь, — скривила она губы очень зло. — Тут от вас, Надежда, ничего не зависит. Через пару лет он сам обо всем догадается, глядя в зеркало. У него даже мимика ваша. Вот же природа-чудесница, ребенок вас и не видел толком, а даже говорит с вашими интонациями.

Я сжала губы. Прошла длинная секунда, прежде чем я решилась на ответ: