Громкое, сипящее дыхание предупредило об опасности с тыла. Очевидно, Тюфяк задумал повторить свой подлый трюк. Так по-простолюдински глупо пытаться дважды надуть безликого одним и тем же приёмом… Крейван развернулся, легко ушел от прямолинейного удара и, хотя безликие обычно убивают безэмоционально, почувствовал какое-то животное наслаждение, чувствуя, как лезвие рассекло мягкие, насыщенные жиром, ткани горла, прошло гортань, иостановилось, только упершись в позвоночный столб. Толстяк рванулся и тонко заверещал. Рывок был неожиданно сильным, рукоятка ножа вырвалась из ещё не до конца вернувших чувствительность пальцев. Фланахэн, встречая новую опасность в лице Сапога, перешедшего в атаку, не стал задерживаться на извлечение оружия из кровоточащего, многоярусного подбородка Тюфяка, а просто толкнул его уже не сопротивляющуюся тушу навстречу нападающему и шагнул следом. Сапог, не ожидавший такого поворота, попытался остановить, отпихнуть уже мертвое тело — но куда там! Тюфяк весил на сто двадцать фунтов больше, и встречное столкновение сложилось не в пользу долговязого простолюдина. Завалившись, тело Тюфяка погребло под собой ноги Сапога, но за миг до этого Крейван выхватил дубинку из рук последнего. Сапог ещё пытался выбраться из-под накрывшей его груды мяса и жира, сопровождая свои потуги площадной бранью, когда безликий один-в-один воспроизвёл удар, всего полминуты назад пресекший жизнь Еноха. При звуке ломающегося черепа простолюдина, ещё большее наслаждение, противоестественное, но от этого не менее сладкое, захлестнуло душу Фланахэна.

Но времени на торжество не было — где-то рядом находился последний простолюдин, ублюдок, убийца Хэнрана. А с минуты на минуту на прогалине, если верить деревенским, должны были появиться новые охотники на безликих. Крейван развернулся, держа дубинку в вытянутой руке. С отполированного дерева сорвались несколько капель темной жидкости. Туда же, в темноту, куда не доставал отсвет пламени, отпрянула человеческая тень. Наверное, Гвоздь хотел использовать темноту как союзницу, тем паче глупо было начинать разговор, выдавая свое местоположение. Гвоздь даже не говорил, кричал, разрезая ночной воздух визгливым скрежетом голоса:

— А ты шустрый, гад! Недоглядели мы с парнями… А ты их почти всех и поубивал.

Крейван не обращая внимания на вопли Гвоздя, пошёл на врага, небрежно помахивая дубинкой. Последний начал пятиться в сторону близких зарослей.

— Остались только я, да кривой Аткинс. Ладно, он-то всё одно что жмур — сидит там, — Гвоздь махнул рукой куда-то в сторону, — глаза выкатил и слюней целую лужу напустил. Ты ему на бошку наступил, да? Вмятина с мой кулак, ей-ей! А теперь и меня порешить решил, ага.

Фланахэн в несколько не то широких шагов, не то скачков настиг Гвоздя. Простолюдин осклабился и сделал выпад своим столярным оружием. Крейван даже не глядел на руки противника, блестящие темные глаза ещё до начала атаки выдали ложь выпада. А потому, не обращая внимания на гвоздь, устремившийся к груди безликого лишь для того, чтобы остановиться и, изменив направление, сразить Фланахэна, Крейван нанес свой удар, целя в подбородок. Отполированная рукоятка и ладонь, скользкая от крови — вот что едва не убило Фланахэна. Дубинка вырвалась из руки и улетела куда-то в чащу, успев по пути задеть нос Гвоздя. От неожиданности, он отшатнулся, не завершив начатый маневр, зарычал, ухватившись свободной рукой за нос, но уже в следующий миг, видя, что противник обезоружен, с торжествующим воплем ринулся вперед. У Фланахэна не осталось другого выбора, кроме как принять бой с пустыми руками.

И снова Большой Гвоздь Мэдден сделал ложный выпад. И снова он оказался настолько очевидным, что обманул бы разве что ребёнка. Крейван проигнорировал его, зато идеально точно перехватил руку с зажатым в ней оружием на противоходе и с силой вбил колено в рёбра Мэддена. Одновременно, Фланахэн вывернул запястье противника, а ладонью левой руки ткнул его в многострадальный нос. Гвоздь вскрикнул, и рухнул навзничь. Любимый двенадцатидюймовый гвоздь должен был бы упасть рядом с хозяином, но цепкие пальцы безликого выхватили его из воздуха и следующим движением вогнали острие между рёбер простолюдина. Глаза Гвоздя широко распахнулись, он захрипел, из уголка рта засочилась тёмная струйка. Мэдден ещё был жив, но оставаться в этом теле его грязной душе осталось недолго. Сплюнув, Крейван распрямился и пошёл к своим мёртвым друзьям. "Надо их чем-нибудь присыпать. Потом, когда всё закончится, вернусь и отвезу тела в общину…" Мысли вторила другая: "Конечно, вернёшься, как вернулся за телами Шейна и Тула…" Щёки Фланахэна загорелись, он поспешил прогнать дурные воспоминания размышлениями о том, как лучше спрятать тела друзей. Какой-то шум, почти оттуда же, откуда он пришёл, ещё далекий, но тревожный — с таким шумом, наверное, стадо лосей пробиралось бы по ночному лесу, если бы только лосям пришло в голову сбиться в такое большое стадо. Навряд ли это лоси, навряд ли союзники-оседлые. Ясно одно: времени почти нет, уж точно не для похорон. Хорошо бы просто оттащить тела с открытого места и надеяться, что звери не заинтересуются ими, до тех пор, пока он не вернется. Крейван выдохнул и взялся за дело.

Несколькими минутами позже, Фланахэн, обливаясь потом и еле передвигая ноги от усталости, быстрым шагом шёл на север, по направлению к Серым камням. Враг был совсем рядом — Фланахэн даже не решился вернуться и забрать свои клинки. Да и как можно думать о бое, когда буквально валишься с ног, а любая дополнительная тяжесть, даже столь привычная, как оружие, могла существенно замедлить передвижение. О том, чтобы попытаться найти своего коня, речи и подавно не шло — надеяться следовало только на свои ноги. Ну и на то, что преследователи не смогут взять его след, или, по крайней мере, задержатся на месте схватки какое-то время…

Ещё несколькими минутами позже, на лесную прогалину, место, ставшее роковым для десятка людей, шумно топча палую листву, выбрались трое. По виду — наёмники, но не дикари, что сопровождали Куана, другие. Высокие, светловолосые, переговаривающиеся на певучем, грассирующем наречье заморских северян. Но к вышедшему вслед за ними они обращались только на языке Эйеринна, с уважением и даже подобострастием

— Луркан, ты уверен, что мы ловим безликого, а не Тёмного? — наёмник говорил с наигранным весельем. — Здесь слишком людно для такой глуши, и очень мало живых. Непохоже, чтобы они поубивали друг друга. И… — голос дрогнул. — Тут… В общем, смотри сам…

Наемники, потупившись, уступили дорогу второму помощнику магистра Эдкрона. Тот, однако, стоял, закутавшись в тяжелый меховой плащ, и даже не посмотрел в их сторону. Взгляд его глаз, почти скрытых мясистыми складками белеющих в темноте щек, был прикован к другой стороне прогалины. Медленно, тяжело ступая своими колоннообразными ногами, Луркан приблизился к объекту своего интереса. Две едва заметные колеи на твердой, подмерзшей земле уводили куда-то в подлесок. Хмыкнув, Луркан, неожиданно проворно для человека его комплекции, нырнул в заросли. Наёмники недоуменно переглянулись, но промолчали. Меньше чем через минуту, Луркан снова предстал пред их очи, одна рука была испачкана в чем-то темном. На его круглом лице застыла кривая улыбка.