Нет, они бы не посмели, подбадривал себя Вячик, имея в виду непонятно кого - Саддама, Ким Чен Ира, Муамара Каддафи или Сарафанова с Гульнарой? Сейчас я найду выход, и разумное рациональное объяснение найдется само собой! Таким образом, разговаривая сам с собой, Вячик обследовал сарафановские залы и комнаты, пока, неожиданно, не уперся в глухую, недавно оштукатуренную стену, перегородившую коридор, точно так же, как давешний шкаф, только в глубине сарафановской половины. Вячик попытался было подвинуть неожиданно возникшее препятствие плечом. Разумеется, стенка была из бетона, а штукатурка сырой, пачкала пальцы и одежду. "Проход закрыт, ведутся работы!" - табличка, привешенная на гвозде, не оставляла, что называется, ни малейшего шанса. Опять захотелось в Скандинавию.

Ну не в Скандинавию, положим, хотя бы в метро, где четко обозначено "Выход в город". Вячик признался себе, что ему легче было бы поверить в реальность начала третьей мировой войны. Опять безысходность! Лучше бы уж действительно крылатой ракетой жахнули, думал он, выбираясь с сарафановской половины. В этот момент ему действительно казалось, что лучше смерть, чем возвращение в постылые коридоры и залы.

Был бы пистолет, застрелился. Была бы финка - сделал бы харакири. Что-то делают Коша с Пицункером? Наверняка, всю ночь занимались лямур-де-труа (с Наташей), пили вино, покуривали марихуану и потешались над его, Вячика, незадачливостью. Эротический вечер втроем, конечно, гораздо увлекательнее, чем такой же вечер вдвоем, и уж точно, разительным образом отличается от эротического вечера в одиночку. Вот выберусь отсюда, куплю "Стингер" и заявлюсь к вам в гадский Ривердейл! Попляшете тогда, узнаете, кто пассивный педераст, а кто, наоборот, молодец. Два "Стингера" куплю! Или, как Ван Гог, отрежу себе ухо и вышлю вам по почте, наложенным платежом!

Полноте ребячиться. Вячик брел обратно. Сарафанов сидел на прежнем месте, щебетал по телефону. И Хабибуллин поджидал там же, где его оставили.

– Ты куда свинтил, уважаемый? Даже "до свиданья" не сказал, - обратился к нему татарин.

– Просто хотел кое-что проверить. Что, осмотрелся?

– Здесь вроде бы побогаче, чем там, - заметил Хабибуллин.

На стороне Сарафанова, действительно, было больше так называемых хороших вещей. Но и они находились в беспорядке: завалы в углах, полки, коробки и ящики.

– Сейчас мы находимся на половине моего соседа. А за стеной моя комната, пытаясь сохранять хладнокровие, Вячик продолжил знакомить Хабибуллина с обстановкой.

Хабибуллин не слушал Вячика. Его заинтересовал стол, покрытый бархатной скатертью.

– Ты чего?

– Щас. Мысля одна имеется. Ты говоришь - мьюзиум ничейный?
– обратился он к Вячику, заинтересованно заглядывая в глаза.

– Условно говоря - да...

– Короче, хозяина нет, так?
– продолжал новенький.

– Так, - Вячик начинал понимать, куда он клонит.
– Куда ж ты все это унесешь?...

– Куда унесу - не твоего ума дело. Домой заберу, - Хабибуллин так же исподлобья посмотрел на Вячика и с мешком двинулся в глубину территории Сарафанова.

Так, думал Вячик, я только что выступил в роли хозяина, не прошло и суток с момента диалога с Сарафановым, непосредственно после утреннего пробуждения. Сюжетный круг, таким образом, замкнулся. Вячик неплохо справился с ролью экскурсовода, и если признать, что жизнь имитирует искусство, означает ли это, что Сарафанов больше не нужен (в плане драматургии) и может, хотя бы чисто теоретически, сойти со сцены? И если да, то куда? В этом, собственно, и заключался главный вопрос. Откуда-то сзади снова раздался шум и грохот, но это не было звуком очередного возмущения, там как будто передвигали что-то громоздкое, старый секретер или диван. Вячик поспешил в направлении грохота.

Как и предполагалось, источником шума был татарин. Он все больше распалялся, и хотя был очень занят, при появлении Вячика насторожился. В руках у него была доска от старинного секретера. Из нее торчали, покрытые ржавым налетом, будто бархатные, гвозди.

– Ну как дела?
– поинтересовался Вячик.
– Паразитируешь помаленьку?

– Нормально, - отозвался Хабибуллин. Он подтянул к себе два узла и неожиданно застенчиво добавил: - Вот, картинку решил прихватить...
– Он развернул пейзаж к Вячику.

В это время где-то далеко снова загрохотало. Вячик хмыкнул. Хабибуллин перегнулся и посмотрел на картину сверху. На картинке ничего не было, только гладкая поверхность хорошего холста, натянутого на подрамник. Татарин аж вытаращил глаза: "Здесь же домик был и березка!" Он посмотрел вниз, будто пейзаж мог сползти и оказаться на полу.

– Это у них тут такие шуточки, типа скелета и кобры, - сказал Вячик.

Тут с половины Сарафанова донеслись возня, крики и ругань.

– Минуточку! Я протестую!
– вопил Сарафанов.

"Ага, - не без злорадства подумал Вячик, - хозяин вылез из сортира. Получи сюрпризик!"

В сарафановском секторе конфронтация, похоже, принимала крутой оборот.

– Прекратить мародерство!
– донесся до Вячика злобный визг Сарафанова и более низкий, напористый голос Хабибуллина в ответ:

– Твое беру? Дедушка завещание оставил? Отлезь!

Снова послышались грохот, ругательства и шум борьбы, затем истошный вопль Сарафанова и звук падающего тела. Однако еще через секунду шум скандала стих так же внезапно, как и возник. Теперь, наверное, Хабибуллин сидит и пытается понять, почему отсюда нет выхода, а Сарафанов в занудной манере пытается ему это объяснить.