Я понятия не имею, как именно мы с этим справимся, но полагаюсь на Давида, зная, что он обязательно сдержит свое слово и избавит меня от забот.

— Я бы хотела вернуться на работу, когда Кирюше исполнится три месяца, — сообщаю мужу.

На самом деле я не хочу возвращаться, но вижу же, что Давиду сложно одновременно и там, и там. Я знаю, что мои сотрудники самостоятельные, но долгое отсутствие руководителя в любом случае расслабит их. Я понимаю и то, что долго мой муж так не протянет. И есть только несколько выходов из этой ситуации: продать компанию или тянуть ее до того, пока Маришка не вырастет и не сможет ею управлять. Есть только одно “но”. Моя дочь не хочет в кресло директора. Она хочет стать крутым дизайнером одежды. Уже сейчас у нее есть множество наработок, которые, я уверена, она сможет реализовать.

— Ты точно хочешь этого?

— Нет, — честно отвечаю мужу. — Но я хочу, чтобы ты не окунался в работу по полной программе. Я хочу, чтобы мой муж вовремя приезжал на работу, и я уверена, что справлюсь. Первое время, а потом мы найдем достойного руководителя.

— Ты не думала о том, чтобы продать компанию?

— Нет, — честно отвечаю.

Я не хочу сидеть у мужа на шее и понимать, что у меня нет денег к существованию. Конечно, я получу немало с компании, но это все, а что дальше? Я же буду тратить эти деньги, и у меня есть дочка, которую я буду растить. Положиться на Давида? Он надежный и вообще самый лучший мужчина, но я не готова настолько довериться.

— Я так и думал, — со смешком говорит он. — Хочешь быть самостоятельной во всем.

Я рада, что он меня понимает и ничего не требует, не говорит, чтобы я забыла о работе и занималась семейным бытом, как это было с бывшим мужем.

Мы уже устраиваемся спать, когда в нашу комнату стучат. На пороге показывается Маришка. Она одета в спортивный костюм и кеды. На ее плече большой рюкзак, и я понимаю, что этот вид не сулит мне ничего хорошего.

— Малыш, что случилось? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Я уезжаю к папе, — сообщает она. — Он уже приехал за мной.

Я не могу не отпустить ее. Хочу, но не могу, потому что понимаю ее состояние. А еще знаю, что Маришка, все же, не видела то интервью. Я с ужасом думаю, какой разбитой и расстроенной она будет, когда узнает, но и запретить ей ехать не могу. Она все равно уйдет, с моим или без моего разрешения, поэтому я только говорю:

— Хорошо. Дашь мне пару минут я выйду тебя проводить?

— Д-д-д-а-а-а, — дочь явно растеряна и не ожидала подобного с моей стороны.

Точно же думала, что я запрещу ей ехать с отцом, скажу, чтобы оставалась дома. Когда Маришка выходит, я начинаю одеваться. Набрасываю штаны и кофту, сверху халат.

— Ты отпустишь ее? — спрашивает Давид.

— Я все равно не смогу удержать ее, — пожимаю плечами. — Ей сложно здесь, а уйти куда-то, кроме отца, она не может. И я понимаю ее.

— Я поговорю с Глебом, — снова обещает Давид, но я лишь мотаю головой.

— Он ни в чем не виноват, — уверенно говорю мужу. — У них сложности в отношениях и невозможность быть вместе. Что бы ты ему не сказал, это ничего не даст. Расстояние, пожалуй, лучшее, что может быть для них.

— Может, Маришке пожить в вашем прежнем доме?

— Оставить ее одну? — я усмехаюсь. — Лучше уж с отцом. Он, конечно, не идеальный, но она будет под присмотром.

— Да, ты права, — соглашается Давид. — Но я выйду с тобой.

Мы вместе выходим, чтобы проводить Маришку. Краем глаза я замечаю какое-то движение с другой стороны коридора и понимаю, что это Глеб. Несмотря на его желание казаться взрослым и показать, что ему нет никакого дела до моей дочери, я уверена, что это не так. Он, может и не испытывает таких же сильных чувств к ней, но тоже страдает. И то, что рассказала Маришка, явно свидетельствует об этом. Просто дочка еще не знает этого.

— Мам, ты не обижаешься? — спрашивает Маришка, искренне глядя мне в глаза.

Я же, даже если бы и хотела, не смогла бы на нее обидеться. Она девочка взрослая, может сама принимать решения. Любые мои запреты могут восприниматься в штыки, поэтому я лишь киваю и произношу:

— Нет, малыш, не обижаюсь. Мы же будем видеться?

Знаю, что будем, потому что дочь уходит не от меня, а бежит от своей невозможной любви, но почему-то спрашиваю. Одна мысль о том, что мы можем не увидеться, заставляет меня нервно обнять себя за плечи.

— Конечно, — на ее глазах появляются слезы и она рвется ко мне, чтобы обнять.

На крыльце стоит ее отец, которого, впрочем, я хочу видеть в последнюю очередь. Он с нетерпением меняет позы и даже зовет дочку, но она даже не оборачивается.

— Я так люблю тебя, мам…

— Что ты отцу сказала?

— Что хочу его увидеть и немного пожить с ним, — Маришка пожимает плечами. — Я надеюсь, ты извинишь меня. Я не знаю, как по-другому.

— Все в порядке, Мариш, — шепчу и обнимаю дочь за плечи в последний раз. — Вот, — протягиваю ей карту. — На твои нужны.