Закончив разговор, я обернулся посмотреть, готов ли Леха. Но он по-прежнему сидел среди строительного мусора, спиной к сырой стене, и по лицу его бежали струйки пота. Пускай еще немного отдохнет, а я побуду несколько минут на лоджии: мне нравится вид сверху, хотя за этот год я вроде бы к нему привык.

За домом, который мы сейчас стеклим, толпятся заселенные высотки. Но с трех других сторон обзор пока открыт. На дальнем плане пестротканые осенние леса, к ним тянутся поросшие красным кустарником болота, которым вскоре предстоят осушение и застройка. Слева коттеджи с черепичными цветными крышами – оранжевыми, синими, зелеными. Справа березовая роща, уже по-осеннему зыбкая – при каждом дуновении ветра она теряет золотые пряди. Алчный застройщик подступился к ней вплотную. А между лесом и домами пруд, откуда вытекает тоненькая речка, уходящая в болота.

В начале лета пруд обнесли забором, поставили шлагбаум и зарыбили, чтоб обитатели коттеджей и их гости могли поймать форель за деньги. Желающих, по-моему, пока немного, но иногда я вижу этих рыбаков со своего окна.

В поселке под одной из черепичных крыш живет Андрей Андреевич Андреев. Я его как-то встретил в местном супермаркете с тележкой, полной правильных продуктов. Он сам меня окликнул. А я спросил, поймал ли кто-нибудь хоть что-нибудь в зарыбленном пруду.

И он ответил по-мальчишески:

– Не-а. – И даже пошутил: – А водолаза нанимать, чтобы цеплял форель на удочку, хозяева пока считают нерентабельным.

Мы иногда с ним говорили о рыбалке. Он основательный рыбак, а я любитель. За лето пару раз закидываю удочку рядом с отцом на даче. Мне попадаются лишь чебаки, иногда окунь с красным плавником.

Леха позвал меня. Сказал:

– Надо отъехать, Алексей Петрович.

Мы с ним тезки.

– Леш, время только три.

– Я через час вернусь.

– Да знаю я твой час.

– Я говорю, вернусь – значит, вернусь.

– Ладно, запеню пока щели, это можно сделать одному.

– И еще маленькая просьба.

И просьба мне давно известна. Я молча выдаю ему сине-зеленую бумажку.

– Вы, Алексей Петрович, настоящий друг.

Ну, насчет друга я не знаю, он мне годится в сыновья. А деньги Леха неизменно отдает в расчет. Я сообразил не сразу, зачем ему так срочно требуется эта тысяча средь бела дня. А когда понял, давать не перестал. Он все равно достанет.

Сегодня мне особенно не нравится его лицо. Бледно-зеленое, как шляпка несъедобного гриба. И взгляд отсутствует. Бывает, люди смотрят мимо или сквозь тебя. А Леха никуда не смотрит. При широко открытых, даже чуть навыкате, глазах.

Конечно же, он не вернулся через час. В шесть я пошел отпрашиваться к бригадиру. Звучит смешно: Паша моложе лет на двадцать и чинно обращается ко мне по имени и отчеству, на «вы». И остальные парни тоже. Когда я поступил к ним год назад, они смотрели на меня с ухмылкой. Кис дядька в кабинете, уткнувшись в монитор, а тут вдруг вздумал ставить окна. Я слышал в первый день, как Пашка сказал кому-то за моей спиной:

– Ну, интель, блин.

Однако вскоре, увидев, как я поднимаюсь без одышки на шестой этаж, они переменили свое мнение. К тому же, как мне кажется, им интересно иногда со мной поговорить. А я очень горжусь, что смог освоить профессию монтажника и вкалываю с молодыми крепкими парнями наравне. Еще бы получить разряд промышленного альпиниста, как у Пашки, чтобы работать с внешней стороны высотки. Висеть на тросе вдоль отвесной – чем не скала? – стены.

Женщина-осень

В солнечный день здесь воздух золотистый, вернее, золотисто-дымный. С пряным, чуть горьковатым привкусом. Этому есть простое объяснение – торф тлеет на болотах. И все-таки сентябрьский свет особенный, прощальный, как очарование осенней женщины, вокруг которой гаснет тонкий аромат. Одна такая мне знакома. Я вижу ее сверху, когда она идет к маршрутке, и иногда лицом к лицу встречаюсь на земле. У нее нежные веснушки. И волосы с красным отливом. Цвета упругих веточек кустарника, заполонившего болота и давшего название этому месту – Краснолесье.

Сегодня, собираясь уходить, я тоже ее видел: она шла быстрым шагом, почти бежала к детскому саду во дворе соседней шестнадцатиэтажки. Скоро она оттуда выйдет с девочкой лет четырех-пяти.

Они гуляют иногда по краю леса или вдоль ручья. Я их там как-то встретил в конце лета. Они стояли у воды. Женщина-осень пыталась изготовить лодку: проткнула ножиком бересту, вставила в дырку прутик – мачту для паруса из золотисто-бурого листка. Но ничего хорошего не получилось. Центр тяжести был не на месте, и лодка запрокидывалась набок.