Дом старосты показал мне мелкий пацан лет шести. Он со стайкой ребят играл на улице, бегая с тряпичным мячом, ребята постарше испугались моего мертвого коня и разбежались, а этот замер от страха. Когда я с ним заговорил, он отмер и предложил сам показать дорогу. Так мы и двигались по деревне – я на мертвом коне, идущем неспешным шагом, и мелкий пацан, бегущий передо мной с веселыми криками. Мелкий гаденыш оповестил всю деревню, что приехал «нехромат на шкелете». За камышовыми плетнями дворов на крики пацана появлялись лица любопытствующих жителей. Кое-где задорно забрехали мелкие собачонки. Явление в деревню некроманта, великого и ужасного, прошло к всеобщему удовольствию.

***

Старостой оказался нестарый еще мужик с вислыми усами и округлым брюшком. Ну и с традиционной стрижкой, тщательно расчесанной на прямой пробор – куда ж без этого?

Он первым делом дал мне помыть руки и умыться от дорожной пыли, затем пригласил меня за стол. Его жена, румяная и мягкая в нужных местах баба, налила молока, выложила свежий хлеб и поставила блюдце с медом. Сельская пища после дороги была кстати и показалась мне очень вкусной.

– Рассказывайте, – предложил я, удовлетворив первый аппетит.

– Так все же ж в бумаге написали уже. Жила у нас ведьма на краю деревни, а потом наслала на мужиков порчу, и теперь порчу эту снять бы надоть. А мы бы медку бочонок дали бы или еще чем отблагодарили.

Глазки старосты забегали.

– Не ври мне, староста, а то я к проклятию ведьмы еще и своего добавлю. У вас не только не встанет, а еще и отвалится.

Староста вздохнул и стал рассказывать подробно.

Ведьма жила в деревне давно. Пришла она лет двадцать назад, совсем молодой. Потом родила дочку, от кого – про то деревенским неведомо. Ведьмой она была сильной и не злобной. Деревенских людишек лечила, урожай хороший выращивать помогала, за скотом приглядывала. Не без ее помощи деревня богатела. Мужиков она любила, как все ведьмы, а те ее любили. За что женщины деревенские ее ненавидели, но поделать ничего не могли.

А потом начался падеж скота в деревне. Бабы обвинили в падеже ведьму, подбили народ идти к ней разбираться. Во время тех разборок началась драка, ведьму убили. А потом решили и дом ее сжечь. Куда делась ее дочка – никто не видел. После того падеж скота не прекратился, все коровы в деревне передохли. А еще и мужики потеряли все, как один, мужскую силу. Не иначе или сама ведьма посмертное проклятие наслала, или дочка ее.

– А с чего решили, что ведьма в падеже виновата? Может перед падежом обидел ее кто сильно?

– Да нет, вроде.

– А с кого падеж начался?

– Так с меня и начался. У меня телка сдохла первая.

– Телка своя, или привели откуда?

– Своя. Хотел на прошлой ярмарке еще одну присмотреть, да только не было там хороших. Неудачная ярмарка была, еще и простудился посреди лета. Потом и жена простудилась, и дочь, и половина деревни носами шмыгали.

– И сколько времени прошло с ярмарки той до начала болезни телки?

– Так месяц где-то.

– А у коров больных нос становился горячим, молоко уходило и глаза краснели?

– Ну, так-то да.

Ну что же, еще стоило трупы посмотреть, но картина с падежом была ясна. Староста принес с ярмарки коровью чуму, которая людьми переносилась легко, а коровы от нее дохли. Если бы вовремя к ведьме обратились, может часть скота она бы и смогла спасти. Если бы захотела. Я вот не уверен, что таким соседям захотел бы помогать.

– Сам-то ты понимаешь, что ведьма не виновата была, и вы ее убили ни за что?

Староста начал прятать глаза. Понимает он все. И раньше догадывался.

– Ладно, сейчас пойду на пепелище, там вызову ее дух. Потом решать буду, что с вами делать.

***

К хорошему привыкаешь быстро. Вызовы на моем размеченном и отшлифованном домашнем круге проходили легко и просто. В полевых же условиях я промучился почти свечу, вымеряя рисунок. Энергии влить пришлось много, но призрак ведьмы появился. Ведьма оказалась зрелой женщиной с пышными формами.

– Надо же, некромант! – поприветствовала она меня. – Значит, ведьму просить не стали, сообразили, что за смерть сестры та может еще и от себя довесить.

– Рассказывай, как все было.

– Да что там рассказывать. С молодости в этой деревне жила. Почти в каждом дворе кому-то помогла – или вылечила, или еще как. Староста мне платил за то, чтобы деревенские поля и сады урожай хороший давали, они и давали. За все время в этой деревне голода ни разу не было. Женщина я одинокая, без мужской помощи в деревне не проживешь, так что заходили ко мне мужики, кто поинтереснее. Кузнец – так тот постоянно ходил, и еще парочка. Жены их бесились, а поделать ничего не могли. Вот когда падеж начался, они и начали сплетни разносить, что я виновата, и подзуживали народ меня наказать. Дураков-то много, вот они и собрали толпу, пришли скандалить. Когда я к ним вышла, попробовала по-хорошему говорить, Лизка Кузнецова кувшин с плетня схватила и меня сзади по голове им стукнула. Я упала, тут они начали меня бить. Я на них первое проклятие, что пришло в голову и бросила. А потом кто-то сапогом по печени попал, кто-то ребра сломал, так я уже и не смогла ничего больше сделать. Может они убивать и не хотели, да много ли мне надо было?