Один за другим потянулись тоскливые, беспросветные дни. Проснувшись с утра, я приводил себя в порядок и понуро плёлся на работу; Александра словно превратилась в мою тень, везде и всюду неотступно следуя за мной. Отработав положенное, я так же понуро шёл домой. Там всё оставалось по-прежнему. Да и что могло измениться в этой безумной, слишком взрослой жизни?

Я давился произведённой на заводе продукцией, стараясь не обращать внимания на её отвратительный вкус. Один раз я твёрдо решил не есть ничего и помереть с голоду. Но моё физическое истощение вскоре стало очень заметным; Александра явно что-то заподозрила. Да и сам я не выдерживал постоянных спазмов в животе, у меня часто болела и кружилась голова. Как-то раз, выходя с работы, я без сил рухнул прямо на асфальт. Александра подняла меня, чтобы через секунду втолкнуть в мой рот невкусный прогорклый псевдохлеб. Поневоле мне пришлось подчиниться.

На следующий день после окончания голодовки мою сестру увезли в роддом, и Александра, совершенно не стесняясь, вошла на кухню и заставила меня поужинать. Насытившись, я собирался лечь спать, и тут исорг стиснула моё тело в объятиях, проводя ладонями по одежде. О, если б я знал тогда, зачем она на самом деле это вытворяет! В тот момент, когда её рука нагло проникла под мои штаны и ухватилась за трусы, я оторопело спросил:

– Эй, ты что делаешь?!

– Я хочу от тебя ребёнка, – всё тем же механическим голосом отвечала она.

– Не смей лезть ко мне! – воскликнул я и решительно оттолкнул Александру. – Разве исорги могут рожать?– Учёные предполагают, что могут – мы же клоны обычных женщин. Ребёнок от человека и исорга – это весьма интересный эксперимент. Может, всё-таки согласишься?

– Нет! – рявкнул я. – И не смей больше входить в мой дом!Сторожи на улице, раз тебе это так нужно.

Александра пожала плечами, зачем-то покопалась в моём шкафу, перебирая одежду, и, наконец, вышла на улицу. Я долго не мог уснуть после этого; лицо моё кривилось от омерзения. Именно тогда я решил во что бы то ни стало улучить момент и попытаться сбежать еще раз.

Осень медленно и нехотя переходила в зиму – пришёл октябрь; уже опали почти все листья на редких в нашем городе деревьях. На улице становилось всё холоднее. Александра словно и не чувствовала этого, по-прежнему разгуливая в лёгком комбинезоне. Но при этом ей, видимо, надоела обязанность следить за мной. Пока я работал, она удалялась куда-то по неизвестным мне делам. Заметив это, в один из дней я отпросился у начальника цеха пораньше под предлогом, что мне надо навестить сестру, уже родившую мальчика – она назвала его Фёдором. Но выписывать Ольгу из роддома не спешили, потому что они с малышом чувствовали себя далеко не лучшим образом.

Обнаружив, что Александры нет в пределах видимости возле завода, я поспешил к лесу. Благополучно миновав город, я торопился забраться поглубже в заросли, уже уверовав в то, что мне удалось сбежать.

Через минуту Александра возникла прямо передо мной и ударила кулаком по лицу. Из рассечённой губы потекла кровь. Александра сбила с меня с ног и прижала к сырой и холодной земле.

– Ты не сбежишь от меня! Думаешь, зачем я тебя тогда обнимала и подходила после этого к шкафу? Ко всей твоей одежде, даже к трусам, я прикрепила микродатчики наблюдения. Куда бы ты ни пошёл, я всегда смогу проследить за тобой. Датчики снять невозможно без пароля, к тому же они невидимы для человеческого глаза – их можно разглядеть только в ультрафиолетовом излучении. Сомневаюсь и в том, что ты сможешь нащупать настолько микроскопическую вещь и тем более её сломать. Так что бежать бесполезно.

Отчаяние и боль захлестнули меня. Всё. Теперь я оказался обречённым на безумие.

Когда мы вернулись домой, Александра усилила бдительность, вновь стала без спроса входить в дом, и первые несколько дней даже сидела на полу в моей комнате, тщательно следя за каждым движением. Я же совсем отчаялся сбежать, а день двадцатипятилетия всё приближался… Затем исорг снова прекратила постоянную слежку, а после моего гневного замечания возобновила прогулки вокруг дома, лишь изредка заходя внутрь. В тот же день, когда я дал ей хоть какой-то отпор, разозлившись на постоянное присутствие, я принялся за продолжение своих записей. С тоской посмотрев за окно, где разгуливала Александра, я взялся за карандаши, стараясь с помощью письма хоть как-то успокоиться, излив все свои страдания на бумагу…

– Джордж, чтоб тебя черти взяли! Да просыпайся же ты!

Полутьму комнаты освещает лишь одна настольная лампа, включенная Сержем. Камера выхватывает лицо Джорджа – полусонное, с неправильными скулами и карими глазами. Редкие волосы растрёпаны по подушке; он непонимающим взглядом смотрит вокруг.

– Какого дьявола?! – резко произносит парень. – Я что, уже с катушек съехал? – И, хватаясь за голову, добавляет: – Долбаная псевдоконопля!

В кадре появляется рука Энди, тормошащая друга за плечо. Слышен голос Фреда:

– Вставай, некогда валяться! Потом всё объясним! Давай поднимайся, у нас меньше двух часов до прихода грёбаных исоргов!

Джордж нехотя выкарабкивается из постели, накидывает рубаху на немного заплывший жиром торс, затем идёт следом за Энди. Некоторое время камера трясётся, выхватывая лишь отдельные кадры: Джордж наклоняется, чтобы обуться; Фред выключает лампу. Далее во тьме ничего не различить; слышатся лишь шаги и напряжённое дыхание.