У таких, как я, согласия не спрашивали – само собой предполагалось, что молодой человек из наполовину глухой приморской деревни захочет полностью вкусить цивилизованной жизни. Вот и вкусил, да чуть не подавился. А родителей моих, посмевших воспротивиться, отправили, как мне сказали, на принудительную стройку. Кто знает, где они теперь, да и живы ли вообще?

Вскоре мир вокруг меня разделился на по-разному заточенных людей. Первые оказались в принудительно-добровольном заключении в модулях, а вторые работали на подземных заводах. И где-то там, далеко, за тысячи километров, жили третьи – те, кто обречён сойти с ума, достигнув двадцати пяти лет. Их я назвал про себя заточёнными на мнимой свободе. Хотя, кто знает, может, и те, кто в модулях и на заводах, тоже обречены на безумие?

Вместе с воспоминаниями вернулось и моё имя. Витя, Виктор – так когда-то назвала меня мама. Где же она теперь? Вряд ли я её найду, даже если сам смог обрести свободу.

…Мой бег по крышам не мог продолжаться долго, и мне пришлось его прервать. После многих лет с очень малыми физическими нагрузками тело требовало покоя, и я остановился, задыхаясь. Лес казался совсем близким, однако ноги подкашивались и не держали меня. Я упал на серую поверхность и отчаянно захрипел. Впервые в жизни я ощутил, что вот-вот умру.

«О нет, я же забыл о противосмертном порошке! Я не взял его с собой! Неужели всё, конец?!» – эти отчаянные мысли захлёстывали меня. Но их перебарывали другие: «Нет, я умру на свободе! Ведь я ещё не достиг цели! Я должен добраться до леса, иначе зачем же мне гибнуть на этих гипсобетонных крышах?». Обрести свободу, вернуться к природе – вот что двигало мною, придавая всё новые и новые силы.

Преодолевая себя и свою боль, я пополз. Всё ближе становился лес, но в лёгких как будто поселился огонь, я хрипел, а потом начались судороги. Мышцы, не привыкшие к такому напряжению, отказывали, но я всё полз и полз, превозмогая самого себя.

Уже всё тело превратилось в один огромный комок боли, когда я последним рывком дополз до края крыш. Кое-как спрыгнув с вершины – благо, невысоко было, метра два – на сырую от росы землю (ведь утро только начиналось!), я закричал от пронзительной боли.

В этот страшный миг мне показалось, что я умер.

С трудом разлепив глаза, я увидел багровые краски заката. Зелёные деревья мягко шуршали от лёгкого ветерка, где-то щебетали птицы, а я лежал и, как ребёнок, радовался всему окружающему. Берёзы и дубы вставали надо мной, стремясь к багровеющему солнцу, а ещё выше и чуть в стороне виднелся бугор небольшой сопки. Весело щебетали птицы, в кустах неподалёку стрекотали кузнечики – забытые звуки живого мира, вовсе не жалкая пародия из виртуальных игр. А какие дурманящие запахи окружали меня! Я улыбался, стараясь не обращать внимания на некий страх внутри: как жить дальше, ведь теперь нужно добывать еду самому; как бы не заблудиться; что делать, когда придёт зима? Ответов на эти вопросы у меня пока не находилось, но вместо них мной овладела эйфория от обретённой свободы. Одно я знал точно: в мир Виртуалити я уже не вернусь.

Боль ушла – я и не знал, сколько времени пролежал здесь, был ли это закат того же дня или следующего, но время и сон без видений исцелили меня. Осознав это, я рассмеялся задорно и весело, обретая настоящее счастье. Долой эту иллюзию реальности под названием Виртуалити! Есть удовольствие в сто раз лучше – быть настоящим человеком и жить в гармонии с природой.

Улыбнулся я тогда закатному солнцу, и щебечущим птицам, и шумящим деревьям. Встал, чувствуя, как остатки боли и страха покидают моё тело. Снял свои киберобутки, предназначенные для манипулирования персонажем в игре (как двигал ногами я, так делал и он – вот, собственно, и вся физическая активность), и побежал босиком по земле, абсолютно свободный и счастливый. Невероятная лёгкость, дарованная природой, окрылила меня, и я уже не боялся ни судороги в мышцах, ни жжения в лёгких – словно всё живое исцелило меня.

И бежал я лесом, и бежал я лугом, и бежал по росным полям, и не уставал, не выдыхался, и не было нужно мне ничего, кроме шёпота ветра, пения птиц, сияния звёзд, пришедших на смену солнцу, и – счастья!

Потом, конечно, пришлось остановиться – ночью не особо побегаешь по лесным дебрям. Но эйфория всё не проходила. Я приметил в одном из деревьев дупло, куда относительно просто мог забраться, и решил там заночевать.

А на следующее утро я добрался до подножия высокой, величественной горы, чтобы отдохнуть и насладиться собственным счастьем. Скалы нависали надо мной гроздьями, но и на них росли жизнестойкие деревья. Рядом шумела небольшая речушка, перекатываясь через каменные порожки. Испив удивительно вкусной воды, я поглядел на своё колеблющееся отражение. Мне не понравилось глядеть на исхудавшее лицо, заросшее щетиной (модули оснащались бритвенными приборами, но я редко ими пользовался). Неприятно поразили и впалые глаза с синеватыми кругами под ними – видимо, от того, что много времени сидел, уткнувшись немигающим взором в экран. Но я улыбнулся сам себе робко – и понял: ещё есть шанс стать по-настоящему живым человеком!

Слушая очаровательные трели птиц, ощущая дуновение ветра и тепло, что исходило от солнца, я радовался обретённой свободе. Вдохновение пришло ко мне, и я решил записать свою историю на бересте – вокруг белели берёзовые стволы, изящные, несмотря на свою шершавость. Как в далёком и полузабытом детстве, я взял в руки обломанную веточку и обмазал её в глине. Затем я приступил к письму, сердцем чувствуя, что должен поведать эту историю, хоть даже её, возможно, никто не прочитает…

Этот день прошёл лучше всех предыдущих. Конечно, ведь мне сегодня исполнилось двадцать пять лет. Можно сказать, последний нормальный день в жизни, так почему бы его не отпраздновать как следует?

Начать я решил с гонок по дорогам. Это ведь только у русских все решили забросить машины, а мы должны гордиться тем, что всё ещё не расстались с этим чудом цивилизации. Конечно, бензин не настоящий, а синтезированный (да-да, я люблю поумничать в своём блоге, и вы все знаете об этом).