И мы направились в данное заведение. Я пыталась скрыть слишком глубокий вырез платья, достающий аж до ложбинки между грудей. Поверьте, я видела, куда бросал свои взгляды этот любвеобильный эльф.

Джиннов нашли сразу — они сидели за барной стойкой и расспрашивали местного тролля о том, как лучше покинуть город и не нарваться на стражу. Моим вторым желанием за этот долгий день, оказалось, оглушить обоих сразу и приволочь в лампе в Банк идей. Ушастик не позволил.

— Сколько берешь за свою цыпочку? — раздался бас за моей спиной.

— Тебе денег не хватит, — откликнулся эльф, беря меня за руку и проталкивая среди толпы к бару.

Мы остановились неподалеку от разговаривающих джиннов. При таком скоплении людей применять магии чревато и пришлось лишь слушать.

— Поверить не могу, что мы теперь свободны, — говорил джинни.

— После веков заточения мне хочется, наконец, завести семью, — отвечал ему женский голос, — столько воды утекло! Сначала тебя заколдовала эта старуха за то, что ты всего лишь посмел возразить ей и хотел заключить со мной брак. Потом она добралась и до меня.

— Я тогда сказал: «Мама, надо применять магию во благо». Но её уже забрала себе тьма.

Вот черт! Мы ловим джиннов, а настоящий преступник прямо перед нашими носами. Кажется, Ушастик тоже пришел к такому выводу.

— Возвращаемся в лавку, — проговорил он, — вызывай подкрепление!

Лавчонка старой перечницы встретила нас кромешной тьмой. Создав световые шары, что плыли перед нами, мы медленно обследовали помещение. Никого.

А потом взрыв. Суматоха. Я зову на помощь истошно. А старуха склоняется над лежащим без движения мужчиной, медленно вытягивая из него энергию.

Я осоловело смотрю на это. Затем из меня вырывается сноп серебристых искр такой мощности, что старуха превращается в прах на моих глазах и потолок рушится прямо на меня.

Последнее, что помню — я прикрываю Ушастика своим телом.

Нас нашли. Не волнуйтесь. Обнаружили на месте разрушенной лавочки. Очнулась я в больничной палате. На соседней кровати лежал эльф.

— Что с ним? — спросила я у первой попавшейся на глаза медсестры.

— Магическое истощение, — изрекла она.

Нет! Неправда. Не может быть. Магическое истощение значит, что он не сможет больше колдовать. О, нет-нет-нет! Только не с ним.

Медперсонал занимался своими делами. Не отдавая отчета в своих действиях, я присела на кровать к Ушастику. Коснулась его сердца и зашептала сложное заклинание разделения магии. Серебряные нити потянулись к мужскому телу, лежащему без сознания.

Купол окутал нас обоих. Магия нехотя делилась надвое, подпитывая ауру эльфа. Когда я закончила, на меня смотрели голубые глаза мужчины.

Он притронулся к моей щеке своими пальцами, не разрывая зрительного контакта. Я прикрыла глаза, когда Ушастик нежно провел линию от моего лица к шеи.

Я бы с удовольствием наслаждалась прикосновениями мужчины, но в какой-то момент передо мной появились звездочки, устроившие хоровод, и мозг отключился.

Пробуждение оказалось мучительным. Я не могла пошевелиться, только слушала.

— Что она сделала? — спросил голос начальника как гром среди ясного неба.

— Она разделила магию, — спокойно отвечал ему Ушастик.

— Этого никто сделать не мог! Да и такое сложное заклинание надзорщики узнают на седьмом году службы, — яростью лавы вонзался голос шефа.

— Тем не менее, магия поделена между нами, — проговорил эльф. — Но Ивет потеряла сознание и пока не приходит в себя.

Эй! Я все слышу, между прочим! Шаги начальника заглохли в отдалении. Зато Арнаэль остался рядом со мной — я чувствовала, как он берет меня за руку, как притрагивается к моим губам своими, оставляя невесомый поцелуй.

Когда мне удалось немного пошевелить пальцами, он позвал медицинских работников. Я потихоньку приходила в себя. А он находился рядом.

— Ты напугала меня, — сказал первым делом он, стоило мне лениво приоткрыть сначала левый, а потом и правый глаз.

— Это ты напугал меня, — произнесла в ответ.

— Ивет, мне давно кое-что нужно тебе сказать, — Ушастик как всегда начинает издалека и очень далекого разговора, — дело в том, что репутацию героя-любовника сделал мне брат.