Когда родители вдруг решили переехать в Круглый город, я обещала Дариону писать ему. На новом месте ребятня меня сторонилась — для них слишком грязная.

— Оборванка! Оборванка! — дразнили меня постоянно.

Мать отдала меня в швейную мастерскую, чтобы я хоть чем-то им помогала. Мне тогда исполнилось пятнадцать лет. И да, я воровала исподтишка, чтобы прокормить семью. Мама работала вместе со мной. Отец нашел себе занятие — кузнечное дело и пьянки.

Тогда ненавидела возвращаться домой. Если домом можно было назвать маленькую комнатушку, где мы ютились втроем. Есть почти нечего, работы много. А мать постоянно корит меня за то, что я не могу выйти на улицу и зарабатывать своим телом, чтобы в семье стало больше монет.

Примерно в этот период и встретилась с Арнаэлем. Пока мальчишка-продавец отвернулся, украла хлеб. Побежала как сумасшедшая и столкнулась с ним.

— Верни, что украла, — проговорил эльф.

Тогда он мне показался грозным в тяжелом плаще, черном сюртуке и штанах.

— Нет! — пискнула в ответ.

— Девочка, не забывайся! Или ты хочешь попасть в надзор? — прогрохотал он и схватил меня за локоть.

Я дернулась, ударила его и снова побежала. В страхе совсем не заметила, что он обогнул улицу и возник передо мной.

— Отстань от неё, громила! — услышала знакомый голос Дариона.

Эльф противно ухмыльнулся, и парни столкнулись.

Дарион помог мне уйти. Надзорщик остался ни с чем. А мой старый знакомый завел меня в какой-то проулок.

Я притронулась к его золотистым волосам, заглянула в глаза. Он первым меня поцеловал. Тогда не заметила, как он медленно раздевает меня. Заметив это, начала сопротивляться, но Дарион сильнее, чем я.

Он воспользовался моей слабостью и взял меня, мое тело, мою невинность. Я кричала и плакала. Это-то и привлекло эльфа обратно.

Заметив, что творилось на его глазах, Ушастик схватил нас обоих. И повел в Банк идей. Первым допросили Дариона. А меня, испуганную и дрожащую, завели в допросную к надзорщику.

— Зачем украла? — спросил эльф.

— Не ваше дело!

— Отвечай мне! — проговорил надзорщик. — Кстати, твоему другу грозит год тюрьмы за изнасилование.

— Отпустите его, — умоляла я.

— Дура! — в сердцах крикнул Ушастик. — Зачем крала?

— Поесть хотела, — огрызнулась я.

— Лжешь. Ладно, мы поговорим завтра. И молись, чтобы ты не угодила в надзор!

В надзор я все же попала. И опять встретилась с ним. Дарион навсегда исчез из моей жизни. Мне оставалось взять всю свою силу в руки, чтобы не кричать по ночам и не плакать днем. О, возненавидела тогда этого несносного эльфа! Старалась вредить ему, так или иначе. Правда, мой «вред» ограничивался лишь невинными шалостями — то с помощью Зоны подменю шампунь на рыжую краску, то зубной порошок перепутаю с солью, то подговорю кухарку вместо вина налить ему воды.

Обожала смотреть, как Ушастик злиться. Узнав его кличку, пыталась достать его разными способами. В том числе, словесными.

— Я раньше была несносной? — спросила у жениха.

— Какое-то время ты меня сильно бесила, — с улыбкой ответил Арнаэль, — но сейчас я безумно рад, что все недоразумения между нами забыты. И знаешь, своими действиями ты привлекла мое внимание. Да так, что я влюбился в тебя.

— А мне сейчас так хорошо с тобой, несмотря на обстановку, — прошептала ему на ухо. Эльф вздрогнул и прижал меня к себе.

С ним мне ничего не страшно. С ним хоть в огонь и в воду. С ним хоть на край света. Да, я люблю его. И когда-нибудь решусь сказать ему об этом.

Ветер завывал за стеной. Холод проникал сквозь решетчатые окна. Пошел первый снег. А за ним пришла буря.

Соседство с Вайтокроссом имело свои минусы. Зима наступала раньше, чем планировалась. Обычно в начале ноября. Безумный холод накрывал мелкие города Лесного королевства. Дыхание смерти ощущалось на лиги вперед.

— Зима близко. — Каркали вороны, прилетавшие со стороны Вайтокросса. — Иные идут! Берегитесь! Зима близко!

Птицам я верила. Знала, что Вайтокросс использует их как средство сообщения. Но, видимо, вороны то ли заблудились, то ли решили «прилететь» на юг. Что-то темное собиралось внутри Банка идей, набирая силу. Буря — только начало. От этого становилось не по себе. Хотелось зарыться под одеяло и не вылезать из-под него — к сожалению, в сырой темнице нет такой возможности.