И тем чудесней казалась Рэла Карова. Она спала в общей землянке, также как и все страдала от условий быта, но при этом всегда выглядела какой-то свежей, и от неё приятно пахло чем-то неуловимо девичьим. Конечно, она тоже менялась. Похудела, стала стройнее и жестче, перестала бояться вылетов, но при этом, как ни странно, становилась все более женственной. Если раньше она рьяно доказывала всем, что ничем не хуже мужчин и огрызалась на любой комплимент, то теперь стала спокойней, улыбалась при встрече, а по вечерам с удовольствием пела для всех.

Она погибла прямо у меня на глазах. Снаряд из зенитного орудия пробил обшивку самолета и разорвался прямо в кабине. Хорошая смерть, быстрая и легкая…

Нашему весельчаку Ральфу Кархову повезло гораздо меньше. Он сгорел заживо, не сумев выбраться из горящего самолета.

Потери были, как бы я не старался их избежать. Самолеты загорались и взрывались, падали за линией фронта. Летчики погибали от пуль и магии демонов. На смену погибших приходили новобранцы, которых приходилось учить всему с самого начала. Но постепенно бой за боем полк становился все крепче и жестче. Люди привыкали к войне, к ежедневной тяжелой нагрузке, смертельному риску и гибели товарищей. К смерти начинали относиться как к чему-то… обыденному. И это было, пожалуй, хуже всего.

Под конец лета установилась невыносимо жаркая погода. Мне и Алисии было в общем-то терпимо, мы привыкли к тропикам, а вот остальные справлялись с трудом. Постоянно хотелось пить, механики работали раздетыми по пояс и все равно получали тепловые и солнечные удары. Летчики дурели в кабинах и летали с открытыми фонарями. Часто налетали сильные грозы.

К этому времени наше отступление замедлилось. Войска Темной империи выдохлись, их линии снабжения растянулись, некоторые части отстали от других, а на линии фронта появились разрывы. Воспользовавшись этой передышкой, наше командование поспешило укрепить наши позиции и подвести резервы. Доходили слухи что за каналом спешно собранные чуть ли не со всего континента строители строят линии укреплений.

Первый Гэльский фронт уже стоял на территории бывшего Гэльского княжества, и в центре фронта выдавалась вперед крепость Харангорт. Это была очень старая крепость, сложенная из крупных гранитных блоков и стоявшая на пересечении стратегически важных дорог. Еще лет за десять до падения княжества, крепость перестроили под реалии современной войны. Большую часть старых стен снесли, вместо них из тех же блоков сложили низкие бастионы, укрепив их железобетоном. Под крепостью отрыли подземные убежища, на закрытых позициях поставили тяжелые минометы и гаубицы. Республиканцы не стали трогать крепость, лишь разместили в ней небольшой свой гарнизон и сейчас это очень пригодилось.

Командование фронта поставило под крепость лучшие части, стянуло артиллерию и авиацию, собираясь драться за неё до конца. Наш полк, впрочем, оказался восточнее её, на широкой равнинной местности и поддерживал с воздуха части ополчения. Но пока пехота, пользуясь передышкой, активно зарывалась в землю и обкладывалась редутами, дотами и колючей проволокой, мы сжигали тонны горючего в многочисленных тренировках.

Но однажды ночью все проснулись от далекого гула и грохота. Выскочив на улицу, мы увидели зарево на западе, оттуда же доносился приглушенный расстоянием гул.

— Что это?

— Харангорт, — коротко ответил кто-то.

Всю следующую неделю к нам приходили противоречивые новости о боях за Харангорт. Связи почти не было, официальные сводки мы получали с большим опозданием, а журналистов туда и близко не подпускали. Зато нас регулярно посылали на штурмовку осадных батарей.

В четвертый раз Перепёлку сбили прямо над линией фронта. До боли сжав зубы, я смотрел, как её горящий самолет камнем летит вниз. Вопреки всему хотелось закричать в глупой надежде, что это поможет «Прыгай!», но я видел, что уже поздно. Времени не было, на хвосте сидели «стервятники», их было больше чем истребителей в отряде, прикрывавшем нас, снизу по нам лупили зенитки, но я не мог отвести взгляд. Мне казалось, что я предам её, если отвернусь.

Каким-то чудом Перепёлка смогла выровнять падение и посадить самолет на выжженном поле прямо между демонами и нашей пехотой. Оно простреливалось насквозь, и укрыться там было просто негде.

— Кайра! Уводи всех домой! Алеф, за мной!

Развернувшись, я, не обращая внимания на стрельбу с земли, спикировал на позиции демонов и открыл огонь. Через пару секунд Алеф прошел следом за мной, обстреляв тварей, уже рванувших из окопов к упавшему самолету. Вдвоем мы прижали демонов и не давали им поднять головы. Тем временем наши пехотинцы рванули вперед, не думая о себе, и помогли Перепёлке и её стрелку добраться до окопов. Мы с Алефом, расстреляв остатки патронов и помахав солдатам крыльями, ушли на аэродром.

Вечером Перепёлка одна прибыла на аэродром, её стрелка сразу отправили в полевой госпиталь. Она ловко выпрыгнула из машины, весело попрощалась с водителем и, увидев меня, подошла ко мне.

— Товарищ лейтенант, извините, но я опять без самолета осталась.

Я крепко обнял её:

— Везучая же ты зараза, Перепёлка…

Я пытался добиться лишь одного — свести потери к минимуму. Поэтому каждую свободную минуту пытался научить подопечных хоть чему-нибудь еще. И это дало неожиданный результат, Ивар Кардеш начал раз за разом ставить на острие атаки именно вторую эскадрилью. Мы шли первыми, принимали на себя огонь ПВО и магов противника, вытягивали на себя «стервятников» и тем самым расчищали дорогу первой и третьей эскадрильям.